Сидѣть неподвижно въ креслѣ, со взоромъ устремленнымъ на мертвые, стеклянные глаза призрака было для Скруджа, онъ это чувствовалъ, дьявольскимъ испытаніемъ. Дѣйствительно, было что-то ужасное въ этой адской атмосферѣ, которая витала вокругъ привидѣнія. Хотя духъ продолжалъ сидѣть неподвижно, его волосы, края его одежды, кисточки его сапогъ, — все это шевелилось, какъ бы подъ легкимъ дуновеніемъ раскаленнаго, выходящаго изъ камина воздуха.
— Видишь ты эту зубочистку? — спросилъ Скруджъ, не останавливаясь ни передъ чѣмъ, лишь бы стряхнуть съ себя все болѣе охватывавшій его страхъ и стремясь хоть немного отвлечь отъ себя, леденящій, какъ мраморъ, взглядъ призрака.
— Да, — отвѣчалъ духъ.
— Но ты даже не посмотрѣлъ на нее, — продолжалъ Скруджъ.
— Но это не мѣшаетъ мнѣ ее видѣть, — отвѣчалъ призракъ.
— Ну, и вотъ, мнѣ стоитъ ее проглотить, разглагольствовалъ Скруджъ, — и до послѣдняго дня моей жизни меня будутъ преслѣдовать и терзать милліоны злыхъ духовъ, созданныхъ мною же самимъ. Глупости, глупости все это! — прибавилъ онъ. Но при послѣднихъ словахъ мертвецъ такъ застоналъ и такъ страшно потрясъ своими цѣпями, что Скруджъ невольно схватился обѣими руками за кресло, чтобы не упасть отъ испуга. Ужасъ его еще усилился, когда призракъ снялъ повязку, покрывавшую его шею и голову, и нижняя его челюсть отвалилась на грудь. Скруджъ упалъ на колѣни, закрывъ руками лицо.
— О, сжалься надо мной, ужасный духъ! — молилъ онъ. — За что ты пришелъ такъ мучить меня?
— Человѣкъ, всецѣло преданный низкимъ, земнымъ интересамъ, вѣришь ли ты въ меня или нѣтъ? — спросилъ призракъ.
— Вѣрю, — отвѣчалъ Скруджъ, — не могу не вѣрить. Но скажи мнѣ зачѣмъ духи бродятъ по землѣ и приходятъ мучить меня?
— Отъ каждаго человѣка требуется, — отвѣчалъ ему духъ, — чтобъ душа его слилась съ душею его ближнихъ и не отдѣлялась бы отъ нее на всемъ его жизненномъ пути. Человѣкъ не выполнившій своего долга при жизни, вынужденъ исполнить его послѣ своей смерти. Душа его обречена странствовать по всему міру (о, несчастный я) и быть лишь пассивной свидѣтельницей всего происходящаго вокругъ, изъ чего при жизни она могла бы извлечь столько для себя радости и счастья.
Призракъ вновь застоналъ, потрясая цѣпями и ломая въ отчаяніи свои безтѣлесныя руки.
— Ты закованъ въ цѣпи? — спросилъ дрожа Скруджъ. — Скажи мнѣ за что?
— Я ношу цѣпь, которую самъ сковалъ себѣ въ теченіи всей своей жизни. Я самъ создалъ ее звено за звеномъ, аршинъ за аршиномъ. Я самъ, своей свободною волею заковалъ ее на себѣ и по своей волѣ буду носить ее безконечно. Развѣ тебѣ она представляется чѣмъ то чуждымъ?
Скруджа все сильнѣе колотила дрожь.
— Быть можетъ ты бы хотѣлъ, обратился духъ къ Скруджу, узнать вѣсъ и длину цѣпи, которую ты влачишь за собою? Семь лѣтъ тому назадъ, она была точь въ точь одной длины и тяжести съ моею, но вѣдь съ тѣхъ поръ, прошло цѣлыхъ семь рождественскихъ сочельниковъ, во время которыхъ ты не мало постарался чтобы довести ее до колосальныхъ размѣровъ! О, теперь это вполнѣ надежная цѣпь! — прибавилъ призракъ.
Скруджъ посмотрѣлъ вокругъ ссбя, опасаясь увидѣть себя окруженнымъ нѣсколькими десятками саженей желѣзнаго каната, но ничего не увидалъ.
— Джэкобъ Марли, — сказалъ онъ съ мольбою въ голосѣ,- мой старый другъ Джэкобъ, разскажи мнѣ все, что тебѣ извѣстно. Скажи мнѣ хоть слово утѣшенія!
— Мнѣ нечѣмъ утѣшить тебя, — возразилъ духъ. Утѣшеніе нисходитъ изъ другихъ областей, Эбенезеръ Скруджъ! Оно приносится иными людьми, чѣмъ я, и не такимъ, какъ ты. Да, кромѣ того, я не могу сказать тебѣ и того, что хотѣлъ бы. Въ моемъ распоряженіи остается слишкомъ мало времени. Я не могу нигдѣ отдохнуть, ни остановиться, ни побыть. За всю мою жизнь ни одна моя мысль не залетѣла за стѣны нашей конторы, никогда не заходила дальше узкихъ границъ нашей мѣняльной лавки, и ты это знаешь. Вотъ потому я и обреченъ теперь на эти безконечныя, мучительныя странствованія.
У Скруджа была привычка, когда онъ предавался размышленіямъ, засовывалъ руки въ карманы. Такъ и теперь, задумавшись надъ словами духа, онъ принялъ свою обычную позу, но не рѣшаясь поднять глазъ и не вставая съ колѣнъ.
— Ты, вѣроятно, теперь очень запоздалъ Джэкобъ? — съ озабоченностью дѣлового человѣка, хотя и съ выраженіемъ покорности и смиренія замѣтилъ Скруджъ.
— Запоздалъ! — повторилъ призракъ.
— Семь лѣтъ быть мертвымъ и все время въ движеніи! — шепталъ Скруджъ