На ощупь она открыла холодный замок и залезла по локоть в ящик, шебурша там рукой в поисках письма. Заветная бумага, наконец, попалась под руку. Элль достала плотный лист и провела по нему рукой. Бумага плотная, немного шершавая. Элль сразу почему-то подумала, что она желтая. Ближе к углам тетя наклеила множество марок, углы которых были резными, как поняла девочка.
Стоило ей закрыть почтовый ящик, замок которого как назло заел, декабрьский ветер обдал лицо девочки с новой силой, как бы напоминая о том, что стоит возвращаться в дом и греть руки под горячей струей воды. И только Элль дотронулась до ограды калитки, как поняла, что письма в руке не оказалось.
«О нет, – подумалось ей, и она тут же упала на колени, ища в небольших сугробах письмо. – Тетя Гленда наверняка обидится, когда не получит ответа на свое письмо!»
Но в снеге письма не оказалось. Эллисон села, отряхивая ладошки от прилипшего снега. Закусив губу, она понимала, что письмо, возможно, упало за калитку, совсем недалеко. Она осторожно подползла к самому краю дворика и прислушалась. Тишина. Ни прохожих, не детей, ни собак. Не размышляя, Элль на четвереньках выползла немного и стала искать руками письмо.
Здесь нет, и здесь тоже… Может? Ах, нет, это обертка от какого-то пакета.
Стоп! Вот же! Вот же оно, письмо!
Элль самодовольно улыбнулась и уже потянула край плотной бумаги на себя, надеясь, что она не размокла от снега.
– Поберегись! – услышала она звонкий мальчишеский голос прямо над ухом и замерла от неожиданности. – Чего стоишь, совсем что ли?! – раздалось возмущение и следом за ним грохот. Что-то упало прямо на голову Эллисон. Этим «чем-то» оказалась большая гора мягкого снега, свалившаяся на нее с ветвей дерева, в которое врезался тот самый звонкий голос.
– В-вы в порядке? – пролепетала Элль, прислоняя холодные пальцы к губам.
– Конечно, нет! – воскликнул мальчишка, – тебе повезло, что я не погнул свои санки, хотя, с таким деревом, в которое я врезался, это еще удивительно! А ты? Чего ты расселась тут посреди улицы? Еще же видишь, что я еду, и все равно сидишь! – было слышно, как мальчик, кряхтя, поднимается и отряхивает свою шапку. – Ты что, слепая?
– Не слепая, а незрячая, – поправила его Элль, опуская голову. Ей не очень хотелось показывать мальчишке свои белые глаза, ведь такие хулиганы как он, всегда смеются над ней, сравнивая с кротом.
– Правда что ли? – недоверчиво протянул он. Элль не ответила, ведь теперь ей вновь нужно искать потерянное письмо в этой огромной горе снега. Пальцы у нее замерзли, ровно, как и сама она, ведь снег с дерева упал прямиком в открытую шею. Праздновать Рождество в своей комнате с шарфом и градусником ей не очень хотелось.
– А что ты тут ищешь? – принялся разгребать снег руками мальчишка. Эллисон недовольно хмыкнула и промолчала. – Да ладно тебе, я же не знал. Мы с матерью недавно переехали к вам сюда, я сам из Лондона, с соседями еще не знакомился. – Он тараторил так быстро, что Элль иногда не успевала схватывать то, о чем он говорил буквально секунду назад.
– Письмо, – тихо ответила Элль, – такое плотное, с желтой бумагой.
– А откуда ты знаешь, что оно желтое?
– Я не знаю, – немного раздраженно пробормотала девочка, – просто бумага такая плотная, что мне кажется, что она желтая.
– Ты права, – усмехнулся собеседник, – бумага действительно желтая. – Он вложил в руку девочки пропажу, а затем стряхнул снег с ее головы. – Уилл Браун, твой сосед, и по совместительству новый друг.
– И с чего ты взял, что я буду с тобой дружить? – Эллисон выгнула бровь и сложила руки на груди. Она услышала, как тот вздохнул, и почему-то подумала, что он закатил глаза. – Эллисон Тейлор, твоя темная соседка и по совместительству новая подруга.
Пожалуй, так и началась их странная, но очень крепкая дружба. Уилл был единственным человеком, не считая ее семьи, конечно же, который общался с ней так, словно не замечал ее маленького недостатка. Он часто приходил к ней домой, они играли в какие-то настольные игры, читали друг другу книги. Эллисон всегда предпочитала стихи, Уилл закатывал глаза и вздыхал, как тогда, в день их знакомства, бормотал что-то про «девчачью сентиментальность», затем получал в лоб подушкой и начинал читать. Мисс Браун, мама Уилла, так же очень любила Эллисон, и всегда приглашала ее в гости. Вместе они пару раз пекли печенье, с помощью Уилла, разумеется, и угощали соседей. Все было слишком прекрасно, чтобы казаться правдой.