По комнате плыл тонкий аромат зелёного чая с привкусом молочного шоколада. Оба брата с удовольствием потягивали из белых фарфоровых чашечек тонизирующий напиток, слушая рассказ женщины о произошедших событиях.
— Похороны будут завтра, — неестественно выпрямив спину, проговорила миссис Хоккинс, — если хотите, можете прийти. Церковь евангелиста Луки, в одиннадцать часов утра.
— Спасибо, — неловко проговорил Сэм, перехватив обеими руками горячую чашку, — мы придём.
— Мы осмотрим место преступления?
— Да, конечно. Я вас провожу.
Женщина торопливо встала со старенького кресла, она оказалась невысокого роста, и подошла к двери, опустив ручку.
Коридоры дома пестрели свежими еловыми ветвями с колючими иглами, изредка с потолка свисали большие и маленькие снежинки из листов белой бумаги. По коридорам бегали дети разных возрастов, уже словно позабывшие о том, что случилось несколько дней назад. Дети постарше сидели в комнатах или же на широких подоконниках, переговариваясь между собой и практически не обращая внимания на агентов ФБР. В принципе, старшие редко когда показывали свои лица чужакам.
Директор остановилась возле одной из бесконечного потока дверей. И, замявшись, открыла её. Замерев на пороге, она виновато улыбнулась братьям:
— Извините, я не… Мне слишком тяжело туда идти. Ведь каждый из них, бегающих в коридорах, запиравшихся от страха в своих комнатах, курящих, затаившись, в сарае за домом, дорог мне. Они все мои дети.
Винчестерам открылась жуткая, но привычная картина. Комнату, скрывавшуюся за жёлтой полицейской лентой, ещё не покинул дух смерти. Пятно, алое, кричащее, намертво прилипло к холодному полу. На стене возле двери затаилось несколько рваных пятнышек крови.
— Ну что, Сэмми, вперёд и с песней.
Вытащив измеритель из внутреннего кармана старой куртки, парень прошёлся вдоль стен, изучая комнату.
— Приборы зашкаливают, Дин, — проговорил младший Винчестер.
— Угу, ни серы, ни странных остатков, на окнах железные решётки. Определённо, тут поработал призрак. Причём умелый, — и добавил с сарказмом, — осталось найти тех, кто погиб здесь при странных обстоятельствах. Выбор невелик, не правда, ли?
— Дин!
— Дин и Дин, что тут поделать?
Они даже не просили, но директор настояла, чтобы мальчики заняли одну из комнат бывшей усадьбы. Те, разумеется, не стали отказываться, а легли в предложенном месте, радуясь тому, что не придётся вновь рассекать снежные просторы в поисках подходящей гостиницы.
Похороны были ровно в одиннадцать в небольшой церкви. Было много людей, и все из них — жители детского дома, его маленькие воспитанники и воспитательницы. Винчестеры здесь, словно нежданные гости.
В гробу лежало довольно тонкий труп девушки. Рыжие волосы и чересчур бледное тело казалось восковой фигурой, настолько естественно оно смотрелось в гробу из светлого, карамельного цвета дерева.
Пастырь неторопливо отпевал душу девушки, церковный клирос, печально скорбя, пел песнопения. Кто-то плакал, директриса с трудом сдерживала слёзы, некоторых воспитательниц била мелкая дрожь. Как ни странно, лучше всех держались дети, те, кто стояли у самого гроба. Они не плакали, стояли твёрдо и ровно, словно солдаты, охраняющие сон госпожи.
Сэма заметно передёрнуло.
И незаметно они вышли из церкви, обменявшись тревожными взглядами. Приблизившись к родной машине, Дин тихо, но едко выругался, не обращая внимания на укоризненный взгляд младшего. Потому что он полыхал внутренне. Он не мог смириться, что вновь и вновь ему приходится видеть невинные трупы, для которых уже ничего нельзя сделать. Ладно, взрослые, их, отчего-то, было не всегда жаль. Сожаление близким умершего, или же равнодушие. Но вот дети… Дети всегда выбивались из этой хмурой, непрезентабельной игры. Они умирали, а личики оставались жить, и Дин, наблюдая маленькие трупы, не мог остаться равнодушным, только не теперь.
Маленькие не должны умирать. Это не правда, что смерть их касается реже. Ведь очень часто исчадья тьмы охотятся за теми, кто наивен и невинен.
— Так почему так, Сэмми?
— Что?
Сэм не смог уловить мысль старшего, а тот рвано отмахнулся от продолжения, повернувшись лицом к старенькой церкви. Состоящая из белокаменных блоков, она хранила в себе первозданный холод в любое время. Отопление стоило чересчур дорого для небольшого прихода, и немногочисленных прихожанок, молодого пастыря и клирос, состоящий из тройки завсегдатаев церкви, уже немолодых женщин, обогревали тёплые вещи, маленький, но яркий огонёк свечи, и нескончаемая стройная молитва, льющаяся из усталых сердец.
— Сэм, — заинтересованным тоном позвал брата Дин. — Взгляни только.
Из храма довольно быстро вышла в одиночестве девушка, и, обернувшись назад и передёрнув плечами, она торопливо зашагала в сторону «Прибежища гроз». А Дин, доверившись своей интуиции, оставив машину, что происходило в крайне редких случаях, вместе с братом последовал за ней.
— И с чего ты взял, что она как-то замешана? — Недовольным тоном, приглушив голос, проворчал Сэм, повыше натягивая ворот зимней куртки, — Я заметил её ещё на отпевании, она стояла дальше всех, прижимая к себе какого-то плачущего мальчика. Я видел её лицо при этом. Она бы не смогла, Дин.
— А почему тогда она сейчас здесь, чуть ли не бежит прочь, а не вместе со всеми провожает покойную?
— Да потому, что у всех есть предел, Дин!
Парни замолчали. Один боролся со своим подозрением, возникшее в нём, стоило лишь ему увидеть, как на симпатичном личике вспыхнули непонятным, хитрым блеском глаза, когда она оборачивалась, чтобы вновь взглянуть на храм. У младшего Винчестера перед глазами стояли двое: девушка, с упрямым, но приятным выражением лица, и мальчуган, которого она обнимала с материнской нежностью, прижимавшегося к ней изо всех сил, стискивая болезненно худые пальцы на её куртке, то и дело, утыкаясь в бок мокрым, сопливым лицом.
Совершенно неожиданно девушка резко свернула с центральной улицы, и, перемещаясь по переулкам, она устремилась на окраину города, скрываясь от глаз любопытных. Местность совершенно опустела, и стоило девушке обернуться, она тут же заприметила братьев Винчестеров, следующих за ней по пятам и не имевших возможности скрыться в зимней глуши. Но она торопливо, твёрдо шла к намеченной цели, не таясь и не думая о свидетелях. Несмотря на более чем уверенный шаг, указывающий на то, что дорога известна и «протоптана» не раз, было заметно, как подозреваемая то и дело ёжилась от пробиравшего кости холода, стремясь закутаться в тонкую рыжую куртку, избавиться от незащищённых участков тела.
Для охотников же эта куртка, яркая, как солнечный диск на закате, являлась хорошим ориентиром, не дающая им затеряться в этом небольшом городке во время сильной метели.
— Сэмми, ты, мой брат, отнюдь неразборчив в людях, — и, довольно улыбаясь, при этом засовывая окоченевшие руки в карманы кожаной куртки, добавил, — все эти бумажки, статьи, старые документы — лишь вспомогательная часть нашей работы. Надо уметь читать людей, видеть насквозь. Только так ты и распознаешь того, кто является оборотнем или же ведьмой, кто вызывает и натравливает на людей духов.
— И к чему это всё?
— Я видел, как она улыбалась, Сэмми, открыто и спокойно, когда выходила из храма. И в ней было столько довольства, столько уверенности в себе, своём деле. Поверь, с таким лицом с похорон не уходят, если у тебя с делами не всё чисто.