***
Алька устала так, что ни рук, ни ног не чувствовала, казалось, она не идет, а парит над полом, словно бестелесный призрак. Зато сердце ощущалось хорошо, вот оно как раз никуда не делось, давило и ныло в груди, напоминая о глупой, никчемной любви, которая никак не хотела отпускать ее из цепких лап.
Матвей Северов, и где он взялся, ведь она была уверена, что отпустила, забыла, разлюбила… Но стоило ему посмотреть в глаза, и девять лет как не было. Ни мужчин не было, в которых она искала спасение, ни чувств, которые, как ей казалось, рождались в душе, ни самой души. Лишь пепелище, где через толщу праха и пепла смог пробиться один-единственный цветочек, слишком маленький и хрупкий, но лишь он придавал ей сил жить дальше. Катюшка.
Поэтому Алька изо всех сил старалась вернуть отцу его сына, чужая боль не сдует пепел с ее души, маленькие дети не должны умирать, а их отцы не должны сходить с ума от горя… Она вышла в коридор и сняла маску
— Все прошло хорошо, мальчика перевезли в реанимацию, думаю, вам нет смысла оставаться здесь, — она заставила себя посмотреть в глаза Матвею, а потом перевела взгляд на его жену, — едьте домой, отдохните, а завтра приедете, если вам так спокойнее. Я попробую договориться и провести вас к ребенку.
— Спасибо вам, — жена Матвея вытирала слезы, а за плечи ее обнимал светловолосый мужчина. Северов сверлил Альку угрюмым взглядом. Они… они не вместе?...
Глава 4
Матвей ждал Альку на улице, привалившись к капоту «Хонды». Распахнулась дверь, она вышла на крыльцо, такая же тоненькая даже в теплом пальто, сердце ухнуло вниз и запульсировало в районе желудка. Он взрослый мужик тридцати лет, а при виде ее ладони вспотели, как у мальчишки. Оттолкнулся от капота и шагнул навстречу.
— Аленький…
Она вздрогнула, как от удара, и даже руку подняла, будто защищаясь.
— Не надо, Матвей, прошу тебя, все в прошлом.
А то он по глазам не видит, что ничего не в прошлом! В груди чуть отпустило, больше всего Север боялся увидеть безразличный, равнодушный взгляд, а пока в карих глазах плещется боль и тоска, пока они вот так сверкают, у него есть шанс. И Север будет последним идиотом, если его упустит. Осторожно подошел ближе, чтобы не спугнуть, и поднял обе ладони вверх.
— Хорошо, Птичка, я просто отвезу тебя домой.
— И пожалуйста, без этих идиотских прозвищ. Алла Евгеньевна, — поджала губы, а ему до жути хотелось прижаться к ним и вообще, схватить в охапку и не отпускать никогда, но нельзя пока, он даже руки за спину спрятал.
— Хорошо, Алла Евгеньевна. Садись в машину.
— Матвей, — она вздохнула, Север очень надеялся, что от непримиримой борьбы с собой, — я никуда с тобой не поеду. Транспорт ходит прекрасно, я доберусь, спасибо.
— Она сейчас сама дома? Одна? — посмотрел в упор.
— Кто? — испуганно вскинулась.
— Дочка моя. Катя.
— Она не твоя.
— Да, я видел. И подсчитал. Соцсети классная вещь.
Вздохнула, сделала шаг, чтобы обойти, и тут он не выдержал, будь что будет, обхватил обеими руками и прижал так, что она уткнулась носом ему в куртку.
— Алька, Аленький, я искал тебя тогда, долго искал, где ты была? Куда исчезла? Я не жил без тебя все это время, так, числился…
— Ты женился, — донеслось тихое, и сердце радостно отозвалось. Ревнует! Все еще лучше, чем он думал!
— Да, женился, Птичка, и баб у меня было немерено, но я и лиц их не помню. Я тебя забыть хотел, когда понял, что не найду, и развелся я, когда Димке год исполнился, только жизнь Лизе испортил. Потому что Аленькой ее называл, кому такое понравится?
— Матвей, — она попыталась высвободиться, но он лишь сильнее сжал руки. Подняла голову, и у него даже помутилось, когда так близко увидел ее лицо, блестящие глаза, влажные губы. Как же удержаться и не смять их сейчас, хотелось захватить губами и целовать как в первый раз, в тот их первый раз, когда она отвечала, а не смотрела на него, как на прокаженного, — отпусти меня.
— Нет, Аленький, не отпущу. Знаю, что если отпущу, навсегда потеряю. Я очень виноват перед тобой, Птичка, но поверь, так как я себя наказал, меня никто не накажет. Я буду просить прощения у тебя, хочешь, сейчас начну? Хочешь, на коленях доползу до твоего дома? А выгонишь, будку поставлю и жить там буду, охранять тебя, как собака, женихов твоих гонять…