Дамы мигом приняли Рози под свою опеку. Сару же, прежде чем та сообразила, что к чему, миссис Несбит укутала в зеленую парку и, снабдив фонарем, отправила в сарай.
— Странное место для городского парня! — Такими словами сопроводила Сара свое появление.
Сарай, тускло освещенный отблесками фонарей и лунным светом, оживлялся лишь неясными звуками его обитателей и приглушенным голосом Алека, беседующего с Сахаром и Перцем.
Он тотчас замолчал и прислонился спиной к дощатой загородке. Сара почувствовала себя лишней. Но все же сделала несколько шагов вперед. Фонарь в ее руке отбрасывал длинные качающиеся тени.
— Ты ведь не из тех, кто предпочитает дуться втихомолку.
— Я вовсе не дуюсь.
— Постой… — Она замолчала, подыскивая нужные слова. — Я должна сказать тебе кое-что. Пожалуйста, выслушай.
— Правда? — Сердце Алека встрепенулось с надеждой и облегчением. Он подошел к ней и, поставив фонарь на пол, взял ее за руку. — Присядем. Да ты вся дрожишь.
Сара почти бесчувственно опустилась рядом с ним на кучу сена. Плечи их соприкоснулись.
— Я долго думала… над всем этим и, кажется, поняла, почему ты так расстроился, — начала она.
Алек мрачно созерцал свои большие огрубевшие руки.
— Я хочу быть с тобою полностью откровенной… Рассчитываю на твое понимание.
Он приподнял ее подбородок, заставляя взглянуть прямо в глаза.
— Можешь смело доверять мне.
— Хорошо. Вижу, я разочаровала тебя этой ночью… — Она закашлялась. От пыли и непривычных запахов запершило в горле. — Как любовница…
— Эй, о чем это ты? — оборвал он, отнимая руку.
— Ну да. Имей мужество признаться.
Алек даже присвистнул сквозь зубы.
— Это и есть твое откровенное признание?
— Но ведь нет иной причины. Это единственное, что произошло между нами. Чем еще объяснить твой внезапный уход в себя? Понимаешь, я уже давно не занималась любовью. В последний раз это было год назад, еще до рождения Рози. Я растолстела… есть растяжки на животе… Чувства мои были искренние, они шли из глубины сердца. Просто я не в форме… отсутствие практики…
По мере того, как слова падали с ее губ, руки Алека, лежавшие на ее коленях, дрожали все сильнее. Нужна ему ее практика! Значит, она решила, будто он злится из-за того, что она была нехороша в постели. А он-то так был захвачен ее фантастической чувственностью, почти не обратил внимания ни на некоторую полноту, ни на легкость, с какой в нее вошел.
Как же он не догадался? Ведь эти мелочи подтверждают ее материнство! Она действительно приходится Рози матерью. Слава Богу! Одной загадкой меньше.
— Мне следовало помнить, насколько мы разные в этом отношении и что между нами не может быть гармонии! — не выдержав его молчания, горестно воскликнула Сара. — Но ты сам должен был понимать, что я не Венера Милосская!
От уголков его глаз побежали морщинки.
— Поверь, милая, мне было очень хорошо. Разве не я уговаривал тебя остаться провести Рождество с нами?
— Да-да, я и сама думала… — смущенно пробормотала она. — Ты человек логического ума, и вдруг… такая непоследовательность.
— Ха! Да Венера ничто по сравнению с тобой! — И Алек расхохотался над нелепостью происходящего.
Сбитая с толку, Сара не знала, что сказать.
— Выходит, я поспешила с выводами? — вымолвила она наконец.
— Еще как!
Сердце Алека немного оттаяло. Все-таки он ей небезразличен! Он нежно погладил ее виски.
— Но тогда почему…
— Знаешь, у меня самого столько вопросов к тебе, дорогая! Слава Богу, что хоть Рози действительно твоя дочь!
Она оттолкнула его руку и ошарашенно уставилась на него.
— Что ты хочешь этим сказать?
Алек невольно отпрянул.
— Боялся, что ты, быть может, украла ее… или купила… — Он осекся, увидев, как Сара в ужасе беззвучно ахнула.
— Ты страшный человек!
— Но сама подумай, — начал оправдываться он. — Ты так неуверенно с ней себя чувствуешь. Моя ли вина, что это пришло мне в голову? Такой вывод напрашивался сам собой.
— Ты не имел права так думать! — гневно выпалила она. — Рози — моя плоть и кровь! Мой родной ребенок!
Совершенно обескураженный, Алек нервно перевел дух.
— Ты тоже должна меня понять. Вся эта таинственность… бесчисленные секреты…
— Не так уж много. И ни один из них тебя не касается! — Уголки ее рта презрительно опустились книзу. — А я-то думала, ты принимаешь меня целиком, какая есть. Доверяешь мне.