Телефон наконец-то молчал. Обычно в течение дня постоянно звонили люди, чтобы проконсультироваться по вопросам недвижимости. Саша вдруг понял, что ему давно не звонили, просто чтобы узнать, как дела. Поинтересоваться успехами или пригласить на дружескую встречу. Да и Саше некому было рассказать о своем увольнении.
Целыми днями он общался с людьми, куда-то спешил, чем-то занимался. Сейчас все казалось пустышкой, обманом. Это только видимость жизни. Он решал чужие проблемы, чужие задачи, но как оказалось, ничего не сделал для себя. Ни единого правильного поступка, за исключением приобретения дома. И это, всего лишь случайность.
Под конец дня глаза устали от чтения, а голова была перегружена информацией. «А ведь завтра ночью уже Рождество», подумал он перед сном.
Саша не умел создавать себе и окружающим праздничное настроение. За все годы он так и не смог проникнуться магией и волшебством зимних праздников. Терзаемый сомнениями, будет ли это Рождество действительно незабываемым, он снова провалился в сон.
Проснулся Александр рано утром, под звуки шипящей сковороды. На кухне кто-то готовил. Парень спрыгнул с постели и вышел на звук. За плитой с лопаткой в руках орудовал все тот же дедуля.
- Опять вы! – Раздраженно выкрикнул Саша.
- Проснулся все-таки? – Подмигнув, спросил старичок. – Ну, с добрым утром! А я тут покушать нам решил приготовить. – Сказал он и помахал Саше лопаткой.
Саша посмотрел на плиту, на сковороде дожаривалась яичница с луком и помидорами, как он любил.
- Вы как сюда попали вообще, я же дверь закрыл!
- А я и не уходил. – Немного растерявшись, словно признаваясь в какой-то проказе, ответил дедушка. Затем он отвернулся к сковородке и продолжил готовить. – Думаю, ну видел ты меня и что с того? Может это даже хорошо, я вот людей уже пять лет не видел. Одному здесь знаете ли очень тяжко. А теперь хоть пообщаться можно, поговорить за жизнь. – Ворчал он невнятно себе под нос.
- Да вы что, издеваетесь? – Вспылил Саша. Подойдя к старичку, парень схватил деда за шиворот, и поволок к выходу.
- Вааай, ай, ай, ай! – Закричал дед, выронив лопатку из рук. – Я домовой, твой помощник и добрый друг. – Затараторил он, брыкаясь и лягаясь.
Убедившись в том, что его не слушают, дед подобрал ножки и повис в воздухе. Тащить стало тяжелее, но все равно терпимо. Ростом дедушка был не велик и весил не много. Уже у самой двери Саша обнаружил, что дотащил одну лишь шубу. Откуда-то из рукава выпал маленький пузатый человечек, и, хихикая, побежал обратно на кухню.
От испуга Саша выронил шубу из рук. Он не знал, что ему делать, бежать отсюда, куда глаза глядят или ловить вредителя.
Тем временем существо начало увеличиваться в размерах, пока вновь не стало противным седым старикашкой.
- Ну вот, теперь мыть придется. – Расстроено пожаловался дедуля Александру, поднимая лопатку с пола.
- Вы кто такой? – Растерянно спросил старичка Саша, медленно шаг за шагом отступая назад
- Говорю же, дедушка домовой, Лапич меня звать.
- Лапич, значит. – Повторил задумчиво Саша. Открыл дверь и быстро вышел из комнаты.
Уже спускаясь по крыльцу, парень понял, что оставил курточку и ключи от машины в доме. Усевшись на ступеньках, он задумался, что же ему теперь делать. Идти обратно в дом за ключом? А как же другие вещи. Может быть, ему попытаться прогнать старика? Дед вроде не агрессивный, на вид слабенький. Хотя кто его знает, что он еще вытворять умеет. А как он уменьшился? Саша вроде не пил, привидеться не могло.
- Заболеть хочешь? – Послышался из-за спины голос старичка.
Саша вздрогнул от неожиданности. Парень предпринял попытку убежать, но поскользнулся на ступеньке и упал. В себя он пришел уже дома, в кровати. Рядом на стуле сидел Лапич и виновато смотрел на Сашу.
- Что, испугался? – Спросил домовой виновато. – Ты уж меня прости, я помогать должен. Перестарался с непривычки.
- Голова. – Саша схватился за раскалывающуюся голову. Все вокруг расплывалось.
- Сейчас починим, лежи смирно. – С энтузиазмом вызвался помочь Лапич. Дедушка протянул к парню руки, и едва касаясь его головы, закрыл глаза. Внезапно стало тепло и хорошо. Все вокруг становилось четче и ярче, пока боль, наконец, не ушла.