Мия нахмурилась. Она чувствовала что-то зловещее в его словах.
- У меня действительно не было планов, и я был не против того, чтобы приехать сюда, - сказал Джеймс, пожимая плечами. - Я хотел увидеть друзей детства, свою спальню, этот живописный вид гор. Я признался сам себе, что пропустил всё это, и, возможно, пропустил хорошего старика. Мне был 21 год, а я и не собирался искать все ответы на вопросы. Поэтому я позволил ему купить мне билет, и полетел.
- На собственном самолёте?
- Нет, тогда у меня ещё была не такая обеспеченная жизнь, - рассмеялся Джеймс, удивляясь. - Я прибыл в канун Рождества и проснулся здесь на следующее утро, в сам праздник. У отца был повар, который приготовил грандиозный завтрак для нас. Мы вместе сидели в пижамах, двое мужчин, и разговаривали—у нас состоялся такой разговор, которого никогда не было за всю нашу жизнь. Он рассказал мне, как впервые влюбился в мою мать, - продолжил Джеймс. - Он встретил её в книжном магазине в Чикаго и не смог отпустить просто так, ничего не сказав. Мне было больно слышать это и тяжело вспоминать её. Я смотрел на ситуацию сквозь розовые очки. Я спросил его, как он мог разбить ей сердце, на что он ответил, что жизнь усложнилась. Он выглядел ужасно в момент, когда говорил об этом, как будто был в нескольких шагах от смерти. Я спросил, жалеет ли он о произошедшем, и, к моему удивлению, он сказал «да». Он сказал, что какая-то часть его хотела остаться в Чикаго с матерью, но, оставшись, он был бы несчастен. Я помню, как стукнул по столу, требуя ответа, как мог он знать это на 100%. «Ты не должен был уходить, - я начал кричать на него. - Мы могли бы быть настоящей семьёй. Ты мог бы дать ей столь необходимую ей поддержку. Она всегда была больна, отец. Она всегда была так одинока. Это всё из-за тебя». Что-то в этом роде.
После этого я встал. Плюнул на пол в этой безупречной столовой, заполненной ёлками, и сказал ему, что она умерла, потому что он был слишком напуган, чтобы жить жизнью, наполненной любовью. И добавил, что ненавижу его за это. - потерянный на миг, он покачал головой. Мия крепко сжала его руку. - Я позвонил Майку и попросил отвезти меня в аэропорт, чтобы полететь обратно в Сиэтл. Я вернулся к своей новой жизни и пытался представить, что Рождества никогда не было. Через год, когда закончил учёбу, переехал в Портленд… И, думаю, остальное ты уже знаешь—деньги, слава... и продолжал бороться, зарабатывать, чтобы забыть всё, что случилось когда-то с моими родителями.
Джеймс, явно озабоченный, почесал в затылке свободной рукой. Мия обняла его за шею, оставив мягкий, нежный поцелуй на его щеке:
- Что случилось с твоим отцом? - спросила она, её голос едва был слышен. Внезапно реакция Джеймса на рассказ о Кристофере Парсонсе, человеке, который попытался сохранить дух Рождества живым до конца апреля, обрело смысл.
- С тех пор мы не общались, - ответил Джеймс. Он повёл её в сторону особняка, снег хрустел под ногами. Над ними уже горели звезды в сумеречном небе. - Майк, конечно, информировал меня обо всём происходящем. Это маленький городок, где все друг о друге всё знают. Но мой отец продал шахту, может быть, через два года после этого Рождества и переехал на Карибский полуостров. Я думал связаться с ним. Я даже посетил его курорт. Но, честно говоря, Мия, он знал, что я приехал. Моё имя во всех новостях. Он мог встретиться со мной в любой момент.
Мышцы и кости Мии ныли всю эту историю. Она последовала за Джеймсом наверх, в безопасное и уютное помещение. Джеймс бросил пару поленьев в огонь, заставив камин рычать, пока пламя щекотало внешние края кирпичей. Мия закуталась в тёплое одеяло и, прильнув к Джеймсу, почувствовала себя волнующе наедине с ним, продолжила слушать его рассказ. Она чувствовала, что могла увидеть Джеймса издалека, теперь, оценив корень его проблем и тревог.
- Ты так добр ко мне, - прошептала она. - Несмотря на все потрясения, которые пережил. Ты со всем справился.
- Кроме Рождества, - произнёс Джеймс шёпотом, целуя девушку в лоб. - Кроме него.
- И теперь я понимаю, почему.
После небольшой паузы Джеймс продолжил:
- Я хочу извиниться за то, что не спрашиваю тебя о твоём прошлом. Я хотел избежать темы моего прошлого так сильно, что просто пропустил вообще тему о прошлом. Но теперь я вижу, насколько важна история жизни, именно она определяет, кто мы такие. - он заправил локон Мии за ухо, мило улыбнувшись. - Пожалуйста. Расскажи мне о своём прошлом, малышка Мия. Кто мать моего ребенка? И кто скрывается под этими красивыми каштановыми волосами?
Мия не чувствовала ног. Джеймс возвалил огромный груз на свои плечи, рассказывая историю, и теперь, конечно, он просит её сделать то же самое. Открыться перед ним, поведать все секреты.
На мгновение она вспомнила себя маленькой девочкой в детском доме, отсчитывающей дни до Рождества. Директор часто забывал её имя и называя Мию Мари. Так долго, что она поняла, что она - никто.
- Меня отдали в детский дом, как только я родилась, - наконец, заговорила Мия, её голос слегка дрожал. - Моя мать не могла позаботиться обо мне по каким-то причинам. Мне никогда не говорили, почему—была ли она подростком, или у неё не было денег, или она просто не могла найти безопасное место для того, чтобы растить меня, не знаю.
- Это было в Портленде? - спросил Джеймс.
Мия кивнула:
- Я там родилась, и с течением времени я побывала практически во всех приёмных семьях города. Я переезжала каждые пару месяцев. Много раз я даже и не начинала распаковывать вещи. Ты тоже был тут один. Ты был изолирован от любви своего отца, и после смерти матери. - она чувствовала, как слёзы ползут из её левого глаза вниз по щеке. Она прильнула к нему ближе. - Мы оба были так одиноки, так много общего в наших жизнях.
Они сидели вместе, слушая треск огня. Небольшой портрет на камине показывал молодого парня и женщину двадцатых годов, и Мия знала, даже не спрашивая, что симпатичная блондинка была матерью Джеймса. Женщина смотрела на своего сына, который держал в руках удочку, с чистым выражением любви. Мия надеялась, что смотрит на него такими же глазами.
- Рождество было единственным временем, когда я чувствовала себя хорошо, - продолжила Мия, её голос был спокойный, едва слышимый. - Каждый декабрь мы украшали детский дом гирляндами, вешали мишуру на ёлки, и я чувствовала волнение, которое, казалось, перевешивало моё одиночество. В канун Рождества я лежала, не смыкая глаз, жаждала услышать шаги Санты. Конечно, мальчик в конце концов объяснил мне, что он был не настоящим, - она усмехнулась, покачав головой. - Но это не имело значения; Рождество не в этом заключается. Для меня это был способ притвориться, лишь на мгновение, что мир был наполнен магией, а во тьме есть свет.
- Всё ведь так и было, правда? - спросил её Джеймс, вытирая слезу с глаза. - Но твоя жизнь изменилась. Тебя удочерили, в конце концов?
- Да, - сказала Мия, её разум прокручивал события того рокового дня. - Моя мать и отец появились в приюте, когда мне было 14. Мы играли в игру «Эрудит», и я показывала моего отца. Я помню этот момент так хорошо. - она издала короткий смешок, вспоминая выражение его лица. - Он не верил, что я могу быть лучше его и не держать зла. Но я доказала, что он ошибался.
- Он, должно быть, невероятно горд тобой, - сказал Джеймс.
Мия склонила голову набок, понимая, что она прятала родителей от Джеймса. Они жили в часе езды от Портленда, в деревне, и знали, конечно, из еженедельных телефонных звонков, что Мия беременна. Но они ещё не видели Джеймса:
- Я бы хотела, чтобы ты встретился с ними, - прошептала она. - Думаю, ты им понравишься.
- Конечно, я им понравлюсь, - усмехнулся Джеймс. - Я собираюсь стать частью вашей семьи.
Мия взяла его руку и положила её на живот, позволяя ему коснуться её нежной кожи. Они разделили этот момент, их глаза наполнились эмоциями.