Они вообразили, что война — это просто бойня, грубое расстреливание врага из-за закрытия, трусливое бегство, когда мы хотели бы их настичь, полное исчезновение, на более или менее продолжительное время, а потом внезапное появление там, где их никто не ожидал вовсе... Поприбавь ко всему этому, что эти буры просто воры и грабители: они нападают на наши транспорты, портят дороги, угоняют у нас скот и лошадей... Ведь ты понимаешь, как все это нам самим надо, а они забирают без всякой церемонии... Вчера, например, отряд этих жалких воришек отнял у нас фуры с палатками и теплыми пальто — это при непрерывном ливне и довольно холодных ночах... Да вот я тебе все это расскажу по порядку.
Еще десятого августа, наш лихой батальон, с полковником Кольнепером во главе, выступил в поход, с целью исследовать всю местность к северо-востоку от нашего главного лагеря. Первый день похода прошел довольно благополучно, мы, пройдя миль двадцать, не встретили даже признака неприятеля. Мы дорогой, конечно, заглядывали в попутные фермы, где находили только женщин и черную прислугу... Они говорили, что им самим есть нечего, но мы им не верили, конечно, подвергали обыску и кое-что иногда находили съестного. Лейтенант Брэкен нашел даже недурные золотые часы с цепочкой. Тронулись далее. Заметь, что на все наши расспросы нас уверяли, что неприятеля давно уже нет поблизости... Какое вероломство, какое гнусное предательство!
Около половины второго следующего дня мы шли спокойно, ничего не подозревая, как вдруг раздались выстрелы. Прежде чем мы могли опомниться и сообразить, в чем дело, как уже несколько наших упали, и первым упал, не крикнув даже, лейтенант Брэкен... Но что за молодец наш командир! С поразительной находчивостью, моментально сообразив и взвесив наше положение, он выхватил шпагу, повязал на клинок свой белый платок и высоко поднял над головой. Вражеские выстрелы разом стихли, и наш отряд принял совершенно безопасное положение...
Тогда из-за гребня ближайшей лощины появился рыжебородый, нечесаный мужик и хриплым голосом предложил нам немедленно положить на землю наши ружья и снять пояса с патронными сумками, что мы и сделали. Не все положили охотно, но... ведь нельзя не повиноваться, особенно когда предложение рыжебородого было тотчас же строго поддержано приказанием полковника, а ведь наш, ты знаешь, шутить не любит... Когда мы освободились от лишней тяжести, нам предложили немедленно же повернуться налево кругом и отойти шагов на двести подальше. Отчего не отойти — отошли. Маневр этот исполнен был чисто, стройно, как будто наши бравые солдаты чувствовали себя не на войне, не на кровавом поле сражения, а на вульвичском плац-параде.
Сейчас же промежуток между нами и нашим оружием был занят несколькими десятками буров... Я, признаться, в первый раз так близко видел врага и успел рассмотреть эту сволочь довольно обстоятельно; сброд! Тут и старики с сгорбленными спинами, и даже совсем мальчишки, все это грязно, ободрано, представляет смешную толпу нищих или комических бандитов, которых, помнишь, мы видели в Дрюриленском театре... Показались и конные. Один из них с небольшой свитой, тоже штабом обзавелся, подъехал к нам совсем близко и просил господ офицеров позволения представиться... Отчего же нет. Отобрав от нас всех карточки, он сунул их к себе в карман и предложил нам дать ему честное слово, что по возвращении в общий лагерь мы, до окончания войны, не будем сражаться против войск союзных республик… ха-ха... как громко сказано!.. Под этим условием он обещал нам полную свободу... Лицемер! Мы, конечно, дали охотно это слово, только один мальчишка, сержант Дик крикнул: «А я такого слова не дам и снова буду драться, если бы только нами не командовали такие трусы...» Вот дерзкий поросенок! Наш полковник взглянул на него очень строго и сказал, что поговорит с ним после, а бурский начальник улыбнулся, велел возвратить сержанту ружье и патронташ и сказал, что охотно встретится с ним еще раз на боевом поле, потому что его — именно одного его, от всякого слова освобождает.
Наш полковник заметил буру, что его поступок по меньшей мере бестактен, ибо подрывает дисциплину, а тот даже не взглянул на нас, повернул коня и шагом поехал на ближайший бугор. Человек двадцать конных охватили наш батальон, и нам велено было немедленно двигаться обратно, объявив, что за жизнь отсталых они не ручаются... Но представь себе, дорогая Клара, какую низость сделали эти мерзавцы: они не довольствовались только нашим оружием и патронами, они забрали весь обоз и всех лошадей, не разбирая ни частной, ни казенной собственности, и даже верховых лошадей офицеров, так что нам пришлось обратный поход делать по апостольскому способу.