На другой день, Сатир был очень удивлен и, конечно, порадован, когда, прибежав туда, застал уже свою Нимфу там.
Эту необыкновенную аккуратность счастливый поклонник красоты принял за нетерпение пробуждающегося чувства.
— Ну, бежим смотреть скорее на золотых рыбок! — встретила его красавица.
— И купаться! — лукаво усмехнулся волокита.
— Насчет купанья, право не знаю, что-то не расположена — да и тетя мне отсоветовала...
— А вы все рассказали? — укоризненно кивнул головой Сатир.
— Да, тетя сказала мне, что купанье в океанах небезопасно, а про золотых рыбок сказала, что это милые и преполезные твари... и если бы, не рискуя купаньем...
— Ах, старая карга! — почесал за ухом Сатир и добавил вслух, будто бы совсем равнодушным тоном:
— Как хотите! Бежим только посмотреть, а там на месте видно будет!
Они побежали, но как не легка была на ногу прелестная спутница, дорога была не близка, и Нимфа начала уставать.
Сатир, конечно, заметил это, и предложил к ее услугам свою спину.
Солнце высоко поднялось над волшебным лесом, когда наши путешественники прибыли на место. Сатир был взволнован близостью чудной ноши и порядочно-таки утомлен. Глазки Нимфы тоже слегка подернуло томной поволокой... Они присели перевести дух на краю крутого обрыва — и чудная картина, развернувшаяся перед их глазами, вполне вознаградила их за утомление.
Омывая береговые скаты жемчужной пеной, «без конца, сливаясь с лазоревым небом», расстилался безбрежный океан. Его гладкая, темно-синяя поверхность, словно огненными искрами, сверкала мириадами золотых точек. Это все были драгоценные рыбки, весело резвящиеся в коралловых чащах подводных лесов. По красным и бледно-розовым ветвям развешаны были жемчужные нити; у самого берега, сквозь пелену воды блистали раковины, переливавшиеся на солнце всеми цветами радуги...
—- Ах, как это дивно... как красиво! — захлопала от восторга Нимфа и потянулась на самый край обрыва...
— А как хорошо там купаться!.. Не то, чти в жалком ручейке, под ивовыми кустами! — прошептал ей на ухо Сатир.
— Страшно! — пробормотала красавица. — Тетя говорила...
— А рыбки... рыбки...
— Страшно!..
— Смелее, дитя мое, я здесь! Я тебя поддержу!
— Ух!..
Нимфа разом соскользнула с гребня, пытаясь ухватиться руками за шею Сатира... А тот все шептал:
— Не бойся... Смелей...
А волшебная бездна океана тянула красавицу все сильнее, все неотразимее...
Вот уже близка водная поверхность, вот уже прохладная струя захватила ножки Нимфы, вот она погрузилась по пояс... по горло... и вдруг, охваченная полной решимостью, окунулась с головой и стала нырять и плавать, не слушаясь на этот раз Сатира, который, не ожидая такого блестящего успеха своих уроков, немного даже струсил и, спустившись к самой воде, проговорил:
— Однако!.. Ну, теперь и довольно!.. Для первого дебюта совершенно достаточно...
Увлекшуюся купальщицу охватило восторженное состояние. Она пела, хохотала и в этом возбужденном смехе слышалось даже что-то похожее на рыдание...
Она жадно ловила руками золотых рыбок, накидывала на их резвые стаи сети своих чудных, серебристых волос, ныряя все глубже и глубже. И вдруг дико вскрикнула, охваченная иным чувством — чувством смертельного ужаса...
Там внизу, глубоко, из темной бездны появились два громадных тусклых глаза, и в слоях подонного ила закопошились какие-то гигантские змеи... Эти змеи, щупальца страшного Спрута, тянулись к ней, готовясь обвить смертельными, холодными кольцами ее чудное тело.
Нимфа сделала последнюю, увы, бесплодную попытку рвануться кверху... Сознание ее покинуло, и это дивное чистое существо, девственное когда-то даже в своих помыслах, погибло в ненасытной пасти гнусного чудовища...
А Сатир уныло свистнул, поскребя себя всей когтистой пятерней за ухом, и стал, цепляясь руками, взбираться на крутизну берегового обрыва.
Проходили года. У нашего Сатира были и еще подобные приключения, но намять о первой Нимфе не изглаживалась... С летами официальное положение Сатира в лесу все поднималось и поднималось, и ему удобно было наводить справки в глубоком, подонном мире... Да и характер у него стал спокойнее и сдержаннее. Прежние его маленькие, серебряные рожки, так называемые молочные, сначала сменились золотыми, значительно большей ценности, а теперь уже украсились алмазами и драгоценными камнями, но зато в ногах уже не ощущалось ни прежней силы, ни прежней резвости.
Однажды, под вечер, медленно прогуливаясь по берегу, Сатир услышал пение... Мотив веселой песенки показался ему знакомым... Это бы еще ничего — старик отлично изучил весь игривый репертуар подобной музыки — но голос, вот что его особенно заинтересовало... Голос этот он положительно слышал когда-то, давно, но слышал...