— Я и то говорю... а впрочем... если так рассуждать хладнокровно...
— Что?
Ирен вызывающе взглянула на старуху и сдвинула брови.
— Да вот что... Трудно, ох, как трудно составить себе приличную партию, особенно в нашем положении...
— Ох, я не хочу вовсе... Вы ведь знаете!
— Не хочу... О-хо-хо-хо!.. Уходит время, приходится пожалеть, что тогда отказывала...
— Нисколько!
— Да что ты, право, возгордилась очень... Ну, вот опять... слезы! Ну, что ты плачешь, что? Ведь со злости плачешь... чем твоя мать хуже... Поклонники эти, «воздахторы» тоже, не «пугалы» какие-нибудь. Благодаря поклонникам-то я весь дом на большую ногу содержала, тебя в шелку вывозила, ужины у нас с устрицами закатывала... Каретник Вожжин когда посылал месячное, и о деньгах не заикался... Что же, думаешь, все на двести от законного?
— Вы меня, маменька, с собой не сравнивайте. Вы за папенькиной спиной, как за ширмой были, я же девица, мне прятаться не за кого!
Ирен бросила работу и стала ходить из угла в угол.
— Да ведь что же делать, не судьба была выйти замуж... не сумела, ну, и покоряйся... жить же ведь надо!
— А вот найду мужа и поживу!
— Ох, не найдешь!
— Маменька, не раздражайте вы меня... от этих разговоров, от этих попреков мне и так плохо спится, а вы...
Ирен подошла к окну, упираясь горячим лбом в холодное стекло, и плечи у ней начали судорожно вздрагивать.
Наступило продолжительное молчание. Слышен был только храп Лукерьи и за стеной у соседа тикали часы с кукушкой. Ирен отошла от окна... Даже маменька испугалась, как она побледнела, какой злобой горели ее глаза.
— Ох! Только бы выйти! — проговорила Ирен, словно не своим голосом. — Только бы нашелся дурак подходящий... пойду, без разбора, без отказа… за дьявола самого, за черта лысого выйду...
Едва она произнесла, почти выкрикнула эти слова, как раздался резкий звонок в передней.
— С нами крестная сила! — простонала Екатерина Ивановна.
— Кто там? — очнулась Лукерья.
В это мгновение часы на башне Сен-Жермен... виноват, обмолвился, — часы за перегородкой стали бить, с хрипом и задержками, и отсчитали ровно двенадцать.
— Так и доложи барыне — то есть, обеим барыням, и почтеннейшей Екатерине Ивановне, и прелестнейшей Ирине Яковлевне, что господин, передай карточку, желает им представиться!
Лукерья с растерянным видом появилась в гостиной, Ирен быстро выхватила карточку из ее руки.
Это был довольно крупный кусок черной бумаги, с ободранными, будто крысами огрызенными краями, и на нем четко написано огненно-красными чернилами:
— Странно! — пожала плечами Ирен и сказала: — Проси!
Тревожное чувство не то легкой робости, не то чего-то гораздо худшего взволновало красавицу.
В комнату вошел солидный господин не первой молодости, но еще очень бодрой и даже красивой наружности, настолько представительной, что даже его ничуть не портила блестящая лысина во всю голову. Ирен заметила, что гость слегка прихрамывает на одну ногу. Одет ночной, правильнее полуночный, визитер был безукоризненно, весь в черном. Крупный бриллиант сверкал у него в галстуке.
Тайный советник, будто добрый старый знакомый подошел к ручке маменьки, еще не пришедшей в себя от потрясения и вперившей в него свои обесцвеченные глаза, затем расшаркался с Ирен и, видя, что та тоже слегка растерялась, не протягивает ему руки и не просит садиться, улыбнулся и сам проговорил:
— Садитесь, дорогая моя, будьте, как дома... Садитесь и поговорим, как старые друзья... То есть, старые друзья мы с вашей маменькой, но надеюсь, что скоро стану и вашим близким другом и покровителем!
— Не припомню что-то такого между своими прежними... — усомнилась, про себя конечно, маменька.
— И не стоит припоминать! — улыбнулся гость, словно читая ее мысли.
— Мы дома... — проговорила Ирен, овладевшая собой и приготовляясь отбрить нахала.
— Нет! — отрицательно покачал головой гость. — Разве эта гнусная дыра может считаться обиталищем той, которая предназначена судьбой быть окруженной величайшим комфортом и сказочной роскошью? Вы, очаровательница моя, на жизненном пути случайно, временно попали в эту мерзкую яму... это бывает, это может случиться, но это не ваше настоящее место. И с этой минуты все переменится, как по мановению волшебного жезла. Я могуч и богат безгранично, понимаете? Без-гра-нич-но! Я прошу вашей руки... я просто требую этого счастья...
— Но по какому праву, кто же вы? — чуть не вскрикнула Ирен.