Смерть мадам Пупиковой прошла бы совершенно бесследно и даже, наверное, была бы скоро забыта, если бы эта смерть не отразилась в характере Ирины Яковлевны.
Кончина матери, да еще так неожиданно, без напутствия и покаяния, подействовала на дочь как «memento mori» и заставила ее в первый раз задуматься не на шутку.
В «веселом доме», не надолго впрочем, притихло. Подъезды, прислуга, экипажи и сама владетельница облеклись в глубокий траур. Она вспомнила, что пора придумать что-нибудь в роде фаустовского, как бы это попробовать тоже приставить сатане нос, позаботиться о спасении своей души от рук ужасного и, наверное, беспощадного кредитора. Она видела кругом, что даже после самой пламенной любви как быстро мужья надоедают своим женам, а мужьям — их прекрасная половина, как эти мужья рады бывают отделаться от жен... Недавно еще один из таких с увлечением сознавался, что готов черту душу продать за подобную услугу... Она давно уже хлопотала, чтобы подобное чувство испытал ее тайный советник, но увы! — m-r Агел-Шин был очень доволен, кушал с аппетитом и положительно молодел от своей счастливой семейной жизни, обставляя Ирен самой рыцарской предупредительностью, относясь необыкновенно любезно к ее счастливым и не особенно счастливым, но многочисленным поклонникам. По миновании обусловленного в контракте срока, он ни разу не переступал порога ее спальни и вел себя безукоризненно.
Ирен трепетала, чувствуя, что душа ее когда-нибудь да не удержится от того, что ей предназначено, и это чувство, вот именно после кончины маменьки, стало ее особенно преследовать, отравляя веселье и радости привольной жизни во всех ее проявлениях...
Она долго, упорно думала, и, наконец, ее осенила блестящая мысль. Она решила переменить тактику, и вот, однажды, тайный советник получил предписание находиться при своей супруге безотлучно и вступить во все права мужа, во всем их объеме.
Сначала, несмотря на свое демоническое провидение, m-r Агел-Шип не понял, в чем дело, но потом сообразил и задумался в свою очередь. Вся обстановка дома резко переменилась, жена превратилась в кроткую, покорную овечку, безгранично любящую своего мужа, она стала ревнива, как бенгальская тигрица, и понятно: она так дорожила прочностью своего счастья... Вечная боязнь потерять свое сокровище развила у нее потерю аппетита, расстроила нервы, часто стала вызывать истерические припадки. Наемные шпионы следили за каждым шагом тайного советника, доносили, и достаточно было самого ничтожного предлога, чтобы вызвать тяжелое объяснение с упреками, слезами и припадками неукротимого бешенства, по всем залам запахло валерьяновыми каплями, а запах этот, как известно, очень нравится кошкам, но неизвестно, разделяют ли кошачий вкус жители преисподней...
Тайный советник не отпускал ее ни на шаг на волю; он ведь сознавал, что вся эта причуда одно притворство, но обязан был верить, выслушивать и выносить.
Он заметно стал худеть, он скоро почувствовал, что даже он, бессмертный, мощный, наделен проклятыми нервами... И наконец, в одну прекрасную полночь, исчез безвозвратно... Его долго искали, повсюду искали — обращались даже к тем людям; которые обязаны искать по долгу службы, но все эти поиски остались безрезультатны.
Ирен повеселела и даже пригласила знаменитого адвоката, дабы справиться, конечно, в иносказательной форме, о том, может ли подобное исчезновение послужить законным поводом к расторжению контракта. Адвокат понял по-своему, он ей долго объяснял принципы нерасторжения брака — это сначала, потом сообщил ей все поводы к расторжению оного, и, в конце концов, предложил ей свои услуги, за хорошее вознаграждение, но Ирен была настолько умна, что, поблагодарив советника, поняла, что тот ничего не понял и от предложенных услуг наотрез отказалась.
По первому снегу, группа петербургских воскресных охотников общества «Нимврод и компания» устроила веселую поездку в окрестности столицы, чтобы «взять поле».
Но прежде чем взять это поле, они взяли повара, солидный запас вин и гастрономических припасов... Закусили, выпили, запустили собак и «заняли номера»... Собаки гоняли, гоняли и выгнали одного зайца, который невредимо миновал опасную цепь, ибо был замечен поздно. Видят стрелки, что дело не идет, выпили еще...
И вдруг слышат, что какой-то особенный лай собак огласил лесную чащу... Лай этот приближался, кусты зловеще шуршали, и на опушке показался громадный олень, с необыкновенно развитыми, ветвистыми рогами... Животное шло прямо на стрелков, с грустно поникшей головой, собаки окружили его со всех сторон, но к хватке не приступали, трусливо поднимали хвост и жалобно выли. Загремели торопливые, беспорядочные выстрелы... все мимо! Олень шел вперед и находился уже шагах в десяти от сконфуженных охотников, тогда один из них, он сам мне об этом рассказывал, значит — правда, догадался, наконец, в чем дело. Он быстро вынул патрон, черкнул на головке пули ногтем знамение креста, зарядил и выстрелил.