Я надеялась на более длительную работу, но даже это предложение лучше, чем ничего.
– Конечно. Я готова приступить завтра или уже сегодня.
Бетти рассмеялась и протянула мне свежую лепешку.
– Попробуй. В праздники мы добавляем начинку из лимона и малины. Так вкусно, просто амброзия! Не знаю, что это, моя мама всегда так говорила. – Бетти смотрела, как я ем, а я жмурилась от удовольствия. Она хлопнула по стойке. – Знала, что тебе понравится! – Бетти обняла меня за плечи и повела на выход. – Приходи во вторник. Униформу мы не носим. Надень удобные туфли и не одевайся вызывающе, чтобы посетители не закапали слюнями пол. – В этом месте я улыбнулась. – Передник я выдам.
– Я действительно готова приступить сегодня, – повторила я, прикидывая, чем могу заняться, чтобы заработать деньги за пропущенные дни.
Она похлопала меня по спине.
– Не волнуйся, все наладится. Уже в понедельник дети пойдут в школу, так?
Я кивнула.
– Вот и проведи это время с ними. Договор подпишем, когда приступишь. Подожди-ка… – Она вернулась в кухню и вынесла мне белый бумажный пакет. – Возьми. Заказывали на вынос, но не забрали.
– Но… вы уверены?
– Лучше тебе отдам, не выбрасывать же.
Запах еды напомнил мне, что я до сих пор не завтракала, и я поспешила домой.
Солнце ослепительно сияло в небе, и город казался теплее и ярче. Я даже подумала, может, все не так уж и плохо, однако в глубине души знала: пройдет совсем немного времени, и снова случится какая-нибудь беда. Всегда случается.
Патриция Эддисон сняла трубку.
– Патриция. Слушаю, – сказала она, изучая отчет на столе.
– Я хочу сообщить о неисполнении родительских обязанностей, – произнес мужской голос и начал нести какой-то вздор.
Патриция добросовестно все записала. Она служила в Управлении по делам несовершеннолетних уже двадцать один год и лишь в последние четыре года перешла на двухдневный график, чтобы проводить больше времени с детьми, так что умела отличать реальную опасность от доносов недоброжелателей. Патриция посмотрела на Роя Брейдена, который работал в управлении и того дольше, но он тоже был на телефоне.
– Спасибо, мы проверим вашу информацию, – сказала она и повесила трубку.
Патриция перенесла сведения в компьютер и вздохнула. Кажется, ее пытаются втянуть в разборки при разводе. Она вздохнула громче, и Рой крепче прижал трубку к уху, сделав ей знак молчать.
Наконец он закончил разговор и поинтересовался:
– Что ты там пыхтишь, как паровоз? Что-то случилось?
– Ничего особенного. Мне кажется, меня используют для запугивания этой женщины. Прощальный подарочек от ее бывшего.
Рой бросил в рот пластинку жевательной резинки и наклонился к ней.
– Социальный работник из Флориды тоже так думал. Смотрела новости? Он не пошел проверить детей. Все мы знаем, чем это кончилось.
– Когда это я не проверяла жалобы? – возмутилась Патриция.
– Ты работаешь всего два дня в неделю. Мне кажется, ты теряешь хватку.
– А мне кажется, что тебе пора заткнуться. – Она отвернулась.
– Два дня, а по ощущениям все восемь! – воскликнул Рой, открывая папку на столе.
Патриция засмеялась и подписала папку с новым делом. Прежде чем наведаться к Анджеле Кристин Айсли, следовало собрать как можно больше информации.
Маршалл стоял у окна и наблюдал за людьми на остановке, к которой как раз подъехал четвертый автобус. Он ненавидел больницы: запах антисептиков, раздражающий стук тележки уборщика, приглушенные разговоры в углах, истеричные вскрики и рыдания людей, которым сообщили, что в палате за закрытой дверью что-то случилось с их родственником. Маршалл подался вперед в попытке разглядеть женщину. Кажется, та самая, что рыдала у ресторана этим утром. Теперь она улыбалась, вместе со всеми ожидая автобус. «Еще один день, подумал Маршалл. – Слезы, надежды, рыдания, смех, посещение палаты скорой – всему свое время. Ничто не остается прежним».