Увидев незнакомую женщину, Хейли подскочила в обнимку с Брауни.
– Вы любите собак? – спросила она.
– Я их просто обожаю! – ответила Патриция. – У меня есть одна настоящая и целая куча игрушечных.
– А как их зовут?
Патриция засмеялась.
– Настоящую зовут Лапочка, а имена игрушечных знают только мои дочери, я столько не запоминаю.
Тем временем я собирала и складывала игрушки в корзину для белья, которую мы держали вместо коробки для игрушек.
– Как прошли каникулы в честь Дня благодарения? – продолжала расспрашивать Патриция.
– Нам не задали домашку, – ответил Зак. – Ненавижу домашку.
– Я тоже не любила делать домашнюю работу, – призналась Патриция и присела на кровать Зака. – А ты, Хейли? Тебе что-то задавали на дом?
– Ну, – задумалась девочка, – учительница без конца задает нам на дом буквы, мне это ужасно надоело. Мама заставляет сидеть за столом и писать, я от этого т-а-а-а-к устаю! – Она посадила себе на колени Малышку и Ушастика. – Мне не нравится писать буквы, и считать мне тоже не нравится, у нас слишком много кубиков. – Она взмахнула рукой.
– Я тоже не любила считать, – кивнула Патриция. – Вы уже готовы к Рождеству?
– Я всегда готова к Рождеству! – воскликнула Хейли.
– О каких подарках мечтаете?
– Я хочу лего «Космические приключения». Из него можно собирать космические корабли, любые стыковочные порты и всякое такое.
– Ух ты! – восхитилась Патриция. – Это, наверное, очень сложно. А ты, Хейли?
– Крылья! – выпалила Хейли. – Чтобы летать! Ночью я постоянно летаю, но днем я не могу летать, мне нужны крылышки.
Патриция улыбнулась.
– Ты тогда станешь прямо как принцесса фей!
Зак фыркнул.
– Она и так считает себя принцессой фей.
Патриция встала и пошла к выходу, перешагивая через игрушки.
– Не буду вам больше мешать. Пока!
Дети помахали ей на прощание, и я последовала за Патрицией в гостиную.
– Спасибо, Анджела. Знаю, вам неприятен мой визит.
Я испугалась того, что она может написать в отчете, и поспешно заговорила:
– Миссис Эддисон, я люблю своих детей. – Сердце гулко стучало в груди, в глазах снова появились слезы, пока я шла к двери. – Я бы никогда не навредила им. Я не понимаю, откуда взялась эта жалоба, и понятия не имею, что еще может сделать Брэд, но хочу, чтобы вы знали: за своих детей я буду бороться, Брэд их не получит! – Я вытерла слезы и открыла дверь.
Соцработница вышла и повернулась ко мне.
– Я не первый год на этой должности, – начала она. Я нахмурилась, не понимая, к чему она клонит, а она продолжала: – Я вижу разницу между беспорядком и антисанитарией и понимаю, когда детям хорошо, а когда они заброшены.
Она улыбнулась, и впервые с момента ее прихода я вздохнула свободно. Патриция прошла по дорожке, поправила волосы и добавила:
– Если снова будет не с кем оставить детей, позвоните в «Волонтерский центр Глории». Там помогают матерям-одиночкам и людям, попавшим в трудное положение. Присмотрят и за вашими детьми.
Я вышла за ней и закрыла дверь, чтобы дети случайно не услышали разговор.
– Миссис Эддисон, что будет дальше?
Она прищурилась от солнца.
– Я подам отчет. – Она помолчала, разглядывая дерево у пешеходной дорожки. – А дальше все зависит от вашего бывшего мужа.
Я тяжело вздохнула. Неужели это никогда не кончится?
– И что же, я должна позволить мужу увидеться с детьми в следующие выходные?
Патриция достала из сумочки солнечные очки и надела их.
– Нет, – ответила она, помолчала, будто решая, не сболтнет ли лишнего, и добавила: – В каждом штате свои законы. Ваш муж не платит алименты, и вряд ли в нашем штате найдется судья, который принудит вас допускать мужа к детям.
Она махнула мне на прощание, села в машину и выехала на дорогу задним ходом.
Я вернулась в дом и пошла на кухню, где чашки и блюдца на столешнице соседствовали с цветными карандашами и раскрасками. Почему мне не удается вырваться из замкнутого круга? Я постоянно борюсь за выживание, и, едва переведу дух, как приходится снова зарабатывать и экономить – и так без конца! Утренние телепередачи и вечерние новости пестрят сообщениями о всевозможных опасностях, газетные статьи пропитаны тревогой и отчаянием, дома рушатся, люди ненавидят друг друга настолько, что могут общаться лишь в суде, и Бог, в которого верит моя мать, совершенно бессилен. На что надеяться в таком мире? Куда обратиться за помощью?
Помощь была близко, буквально посреди дороги, только я об этом еще не знала.
Маршалл вошел в офис, и Джейсон откинулся в кресле.