— Но все ещё достаточно горяча, чтобы трахнуть, да?
Я могу лишь зарычать в ответ. Подхожу к ней, чувствуя, что внутри меня нет ничего, лишь горячая кровь, пульсирующая по венам, и глубокая, жадная необходимость разрушить ее. Я создал это великолепное существо, и теперь собираюсь осквернить ее, упиваться своей силой как творцом.
И даже больше, чем это, я чувствую лишь любовь к этой женщине, которая всегда хочет помочь, даже, когда я сам не в силах помочь себе.
Хватаю ее за талию и заставляю встать на колени, при этом осторожничая, чтобы она не поранилась о гирлянду. Затем обхожу ее, когда она встает на четвереньки, и отталкиваю мишуру от ее попки. Массирую ее половинки руками, скользя по шоколаду, разводя их, и снова сводя вместе.
Затем, обняв ее маленькую, покрытую мишурой талию, расстёгиваю молнию и вынимаю член, горячий и пульсирующий в моей руке. Знаю, она мокрая, я практически ощущаю ее запах, и прижимаю фиолетовую голову члена к ее гладкости, толкаясь с тугим, но легким толчком.
Я постанываю, останавливаясь на мгновение, чтобы позволить шелковистой, горячей сладости обхватить меня.
Ничего в мире не ощущается так хорошо, как это.
Как она.
Как Кайла.
Моя сияющая принцесса.
Моя.
Затем, после долгой, дразнящей паузы — вперёд-назад — даю себе волю.
Грубая, животная часть меня берет верх.
Часть, которая нравится нам обоим.
Я оставляю царапины от ногтей на ее спине, попке, бёдрах.
Шлепаю ее.
Оскверняю ее.
Называю грязными словечками.
Вколачиваюсь так сильно, что ее голова подпрыгивает от толчков, лучи мерцают и дрожат, и я чувствую себя гребаный сверхчеловеком.
Становится грязно — повсюду горячий шоколад и серебристая мишура. И горячо.
Сильнее, глубже, жёстче.
Я трахаю ее так, словно больше никогда не увижу, словно больше никогда не почувствую. Трахаю ее так, будто пытаюсь оставить часть себя внутри нее, ту, которая никогда не исчезнет, не важно, как сильно бы она ни старалась.
Я трахаю ее, пока не кончаю горячо и громко, перед глазами огни, моя сперма выстреливает в нее, изливаясь до последней капли, и она выкрикивает мое имя, а я кричу ее.
Мы кончаем вместе, как единое целое, всегда едины.
И когда во мне ничего не остаётся, я целую ее потную спину и щеку, когда она поворачивает голову и предлагает ее мне. Мы оба тяжело дышим.
Оба такие обессиленные и грязные.
И, черт возьми, совершенно точно предназначенные друг другу.
Глава 3
КАЙЛА
Когда я просыпаюсь, мое тело покрыто мишурой.
В смысле, знаю, я полностью обнажена, но, благодаря фрагментам мишуры, прилипшим к каждому дюйму меня, по-прежнему похожа на железного дровосека. Направьте на меня свет, раскрутите, и я самый настоящий диско-шар.
Господи. Кто же знал, что Рождество может стать таким соблазнительным? Хотя ведь это была моя идея, чтобы он украсил меня, как рождественскую елку.
И она сработала. Когда он пришел вчера домой после встречи с Бригсом, я поняла, с ним что-то не так. И совершенно не помогло то, что упоминание Бригса привело меня к моей собственной нисходящей спирали печали, грусти и стыда. Я знаю, что добавляю Лаклану дополнительных проблем, когда совершенно не хочу этого. Я хочу быть сильной, хочу справляться со всем сама. Хочу, чтобы мама гордилась, что я сама могу преодолеть свое горе.
Но, проклятье, это тяжело. Лаклан был очень терпелив, хотя я знаю, он сражался со своими собственными проблемами.
Поэтому я решила, что, может быть, мне нужно отвлечь его. Черт, давайте будем честными, речь шла и о том, чтобы отвлечь меня. Если я не горюю о маме и не волнуюсь о своем переезде сюда, я беспокоюсь о Лаклане или о работе, которую очень хочу получить (о чем я должна узнать со дня на день). И, хотя наша сексуальная жизнь не нуждается в улучшении, чем больше мы занимаемся сексом, тем яснее становятся наши головы и сердца. По крайней мере, похоже, для меня так и есть.
— Малыш? — зову я, потягиваясь в постели.
— Угу, — слышу из другой комнаты и вздыхаю с облегчением. Он просовывает голову в спальню, чашка кофе в руке, и смотрит на меня, с улыбкой кусая губу.
— Мы устроили неплохой бардак, — говорит он, подходя ко мне и вручая чашку кофе. — Держи, только что налил. Сделаю себе другой.
До того, как я смогу возразить, он покидает комнату. Я делаю глоток кофе, а затем улыбаюсь своему серебряному «я». Даже и не думаю одеваться ради приличия. Если бы могла, я бы все время ходила без одежды.