Лаклан закатывает глаза.
— Не помогло и то, что в прошлой жизни ты был фигуристом.
Тьерри пожимает плечами, посылая ему хитрую улыбочку.
— Только не надо завидовать.
Когда мы добираемся до катка, и я неохотно натягиваю пару взятых на прокат коньков, которые пахнут, словно сделаны из сыра, я понимаю, что Тьерри действительно умеет кататься, как ангел, и вопреки самоуничтожительной позиции Лаклана и утверждениям француза, Лаклан — противоположность ужасному.
Имею в виду, он не лучше всех, но он, по крайней мере, может стоять на льду и плавно двигаться, а не падать каждые пять секунд. Как я.
К тому времени, когда я падаю в десятый раз, Лаклан качает головой и поднимает меня на ноги.
— Кайла, не хочу тебе это говорить, — серьезно произносит Лаклан, держа меня за руки. — Но у тебя отстойно получается.
— Я же говорила! — восклицаю я, желая ударить его, но знаю, что, если отпущу его хоть на секунду, снова упаду.
Тьерри катится к нам.
— На самом деле, думаю, она сказала, что не очень хороша в этом. Что означает, она будет хотя бы немного уметь кататься. А она не умеет.
— Ferme la bouche, — говорю я Тьерри. Закрой свой рот.
Он поднимает бровь, держа руки за спиной.
— Лучше-ка я уберусь отсюда до того, как она скажет мне ещё что-нибудь по-французски. Говорит она так же ужасно, как и катается.
Тьерри быстро катится прочь, и я кричу ему:
— Знаешь, не обязательно говорить обо мне так, словно меня здесь нет!
— Он имеет в виду хорошо, — говорит Лаклан, его глаза мерцают ещё сильнее в отражении белого льда. — Так хорошо, как может француз. Пойдём. Давай проедем хотя бы один круг.
Прежде чем я успеваю возразить, Лаклан подъезжает ко мне, его коньки у внутренних сторон моих, одна рука обернута вокруг моей талии, а другая держит меня за руку.
— Просто вот так, — шепчет он мне на ухо, и мурашки бегут по моему телу, вокруг шеи, в руках и ногах, влияя на мое тело так, как может только он.
Я напряжена как никогда, мои ноги начинают дрожать, когда он медленно скользит вперед, подталкивая меня вместе с ним. Знаю, я в любой момент шлёпнусь.
Но сильное, мощное и массивное тело Лаклана двигается против моего. И когда он шепчет мне на ухо:
— Я держу тебя, — я ему верю. У него есть я — сейчас и навсегда. И он никогда не отпустит. Никогда не позволит мне упасть.
Закрывая глаза, я расслабляюсь и позволяю себе погрузиться в его тепло и его мощь. Позволяю своим волнениям растаять и просто стать единым целым с биением его сердца и его движениями, насколько это возможно. Это почти похоже на секс, наши тела настолько тонко настроены друг на друга, что наша связь — не что иное, как привычное дело.
Мы скользим легко и плавно, мои волосы развеваются у лица, холод ветра на носу и щеках, почти как в рождественской сказке.
— Открой глаза, — шепчет Лаклан.
Так и делаю и вижу, что мы уже на другой стороне катка. И словно очутились здесь без каких-либо усилий.
— Не могу в это поверить, — мягко говорю я, оглядывая многолюдный каток.
— Лучше бы тебе это сделать. У тебя это было внутри. Иногда нам просто нужно поверить в себя и повторить попытку.
Боже, а ведь он прав.
— Хочешь продолжить кататься? — спрашивает он меня.
— Только если мы сможем кататься всю ночь, — отвечаю ему.
Прижимаюсь спиной к его груди, его большие руки обернуты вокруг меня, и мы, я и мой зверь, медленно танцуем на льду.
Глава 4
ЛАКЛАН
— Ты готова? — кричу я Кайле. Эмили, Джо и Лионель здесь. Эмили в своей клетке, в то время как другие сидят у моих ног, стуча хвостами по полу и не имея понятия, куда мы собираемся.
— Минутку, — слышу ее голос. А потом из спальни доносится грохот. Знаю, она всю ночь беспокоилась о том, что нужно взять с собой на Рождество, хоть и приехала сюда не с таким уж большим количеством вещей.
Наконец, она появляется, таща свой чемодан вместо спортивной сумки, которая была у нее раньше.
— Мы всего на несколько ночей, — мягко напоминаю ей, протягивая руку и предлагая взять чемодан.
Она убирает его от меня.
— Я не могла выбрать. Все, что есть у меня, просто не кажется достаточно подходящим и хорошим.
Я могу видеть проблеск страха в ее глазах. И он заставляет меня смягчиться.
— Послушай, лапочка, — говорю ей. — Тебе совершенно не о чем беспокоиться. Ты достаточно хороша. Черт возьми, да ты слишком хороша для меня. Ты же знаешь, Джессика и Дональд любят тебя, и не будут испытывать к тебе ничего другого… они не такие люди.