Она колебалась секунду перед ответом.
- Нас было много, Лэндон. Получилась скорее рождественская вечеринка, а не просто обед. Вот и все.
- Значит, если я позвоню в «Робис», они подтвердят, что ты была там с компанией?
- Звони. Вперед. Но если хочешь это сделать - это ты разрушаешь наш брак. Ты, Лэндон.
Ее рука дрожала.
На шее слабый блеск пота.
О, Боже. Так все это правда.
Что-то сдвинулось у него в мозгу - огромное насекомое, грызущее, рвущее, агонизирующее.
Все в его поле зрения застило красным. На секунду ему показалось, что он будто выглядывает из этого чертового самоцвета на рождественском шарике.
Когда он снова заговорил, голос его звучал словно из-за тысячи миль.
- Ты лживая, неверная сука.
- Лэндон...
Он поднял шарик, который держал в руках. Ее взгляд упал на острый, копьеподобный наконечник.
Красный.
Он размахнулся изо всех сил.
Гнев.
Острие пронзило ее шею. Он почувствовал сопротивление, потом оно прекратилось и наконечник вошел в плоть и мышцы.
Удар опрокинул ее на елку. Игрушка - ее кроваво-красный рубин смотрел на него, как живой обвиняющий глаз, - торчала из ее шеи, из ужасной раны брызгала кровь.
- О, Господи.
СМОТРИ, НА ЧТО ТЫ МЕНЯ ТОЛКАЕШЬ!
Ее тело несколько раз содрогнулось, глаза уставились на него, переполненные одновременно яростью и печалью. Рука поднялась, словно чтобы выдернуть шар из шеи, но потом упала, как крыло раненой птицы, на пол. Затем ее изумрудные радужки закатились, рот раскрылся, его быстро заполнила кровь и перелилась на полированный паркет.
Он вонзил острие шара точно в яремную вену.
Нет! Он этого не хотел!
Все очень плохо. Ханна умерла или умирала, и он не смел извлечь украшение, иначе она зальет кровью все. Но теперь его захлестнула темная эйфория. Сперва он бросился в ванную за полотенцем, которое обернул у ее шеи, чтобы сдержать кровь. Затем схватил Ханну за руки и поволок тело по гостиной, в коридор и оттуда в ванную. Естественно, она мертва, думал он, ведь ее тело такое вялое и податливое.
Пожалуйста, не умирай.
Нет. Лучше умри. Так лучше.
Тело Ханны было гибким и тонким, но чтобы поднять и перевалить ее вес в ванну, потребовались усилия. Ее глаза, затуманившиеся и остекленевшие, пусто пялились в потолок. Все, чем она была, теперь ушло.
Ушло, а ее жизненная энергия стекает в отверстие ванны.
Полицию вызывать нельзя. Надо думать.
Здесь, в десяти милях от Эйкен Милл, где ближайшие соседи жили в четверти мили, у них буквально не может быть неожиданных визитеров. На следующий день-два ни у него, ни у нее не назначено встреч или других дел - по крайней мере, он об этом не знал. Пока что у него имелось время прочистить мозги. Нужно не паниковать; думать спокойно и рационально.
ПОЧЕМУ он такой рациональный? Ханна мертва. ОН ее убил.
Ему принадлежало шесть акров, больший кусок из которых занимали болота. Он мог бы избавиться от тела так, что найдут его разве что по Божьей воле. И все же в случае исчезновения жены - а только вопрос времени, когда остальные заметят, что она исчезла, - подозрение всегда падает на мужа. Нужно быть осторожным. И скрупулезным. Нельзя оставлять следов.
О, Боже, ее машина.
От ее новенькой BMW 750i избавиться будет непросто, но сделать это необходимо. Стоит утопить ее в пруду в дальнем конце участка - но невозможно добраться туда, не оставив следов от шин, и нет гарантий, что по дороге он не застрянет. И даже добравшись, как он узнает, что машину не будет видно на аэросъемке Гугл? Нет, нужно уехать куда-то еще, а значит, рискнуть быть увиденным или запечатленным на камеру, а затем еще вернуться домой незамеченным.
Столько дел. Но у него был завтрашний и, вернее всего, послезавтрашний день, чтобы разобраться.
Все по порядку. Тряпкой с полки он обхватил шар и потянул. Боже, ну и глубоко же засел. Когда он вышел, кровь в ванной захлестала фонтанами.
Красный.
Да, непросто будет убраться.
Гнев.
- Вот, Ханна, - сказал Лэндон Григг все еще далеким-далеким голосом. - Вот посмотри, на что ты меня толкаешь.
Стоило Лидии погрузиться в сон, как она вскочила, словно в лицо плеснули холодной водой. Роджер еще не лег, его сторона кровати была по-прежнему пуста, а свет в коридоре еще горел. Часы показывали, что уже за полночь. В доме стояла тишина. Что же ее потревожило?
Вот. Странный шорох из-за двери спальни. Низкий, шаркающий, скользящий.
Она села, прислушалась. Спустя миг он повторился - отчетливый шум, словно что-то в коридоре тащили по паркету.