Он начинает отчаянно вопить и кто-то заталкивает яблоко ему в рот. Оно плотно застревает между его челюстями, торча изо рта на манер кляпа.
Руки эльфов ловко стаскивают с него атласную пижаму, приподнимая его зад, оставляя голым на поверхности стола. Как минимум дюжина эльфов прижимает его к столу, еще несколько раздевают его или же просто стоят рядом наготове с бритвами в руках.
В один момент каждый волос на его теле оказывается сбрит, в то время как очаровательная старушенция вспарывает его ножом от члена до адамова яблока, методично вырезая из него все органы один за другим. Изъеденный язвами кишечник. Гипертрофированное сердце. А он в это время все кричит, кричит, и кричит не переставая.
Затем они обмазывают его наивкуснейшим медовым соусом, добавляют немного секретных пикантных специй, и после отправляют запекаться в духовку кажется аж на миллион лет.
Он живой и в сознании каждую микросекунду нестерпимой боли. Каждая ее капля просто колоссальна в своей интенсивности. Его словно отправили гореть в аду. На веки вечные.
Но вот затвор духовки отворятся, и он снова оказывается брошенным на разделочный стол, где его тушку начинают очищать от костей. После чего перетянутые нитками вырезки из его плоти выкладывают на большое блюдо, под громкий смех и одобрение окружающих.
Его голова оказывается практически нетронутой. И его глаза, даже пройдя через запекание, с трудом все еще могут различить необъятных размеров праздничный стол, посредине которого его торжественно поместили. По его периметру сидят голодные, жизнерадостные эльфы, что в нетерпении стучат по бокалам столовыми приборами.
Во главе стола восседает все та же очаровательная старушка, и ее не менее очаровательный, ангелоподобный муж. В своем классическом красном наряде и с роскошной белой бородой. По мере приближения начала пиршества радостное возбуждение за столом усиливается.
- Давайте помолимся, - говорит Санта.
Все остальные в один миг склоняют головы.
- Каждый год в этот день, - продолжает он, - мы чествуем дух жертвоприношения. Ведь это он - главный покровитель того, чем мы занимаемся. И это сила невероятной красоты.
Стол содрогается от бури аплодисментов.
- Но, каждый дар нарушает равновесие в этом мире. Ни одно вознаграждение не обходится без жертвы. И у каждого подарка есть своя цена.
Самый мерзкий человек на свете в отчаянии пытается назвать свою цену. Но у него не получается. Виной всему яблочный кляп у него во рту. У него больше нет внутренностей, и даже не осталось ни одной конечности, чтобы хоть как-то приподняться. Он просто мясное блюдо в нарезку, выставленное на стол.
Хуже окончания для жизни просто не придумаешь.
- Таким образом, сегодня вечером, в очередной раз, - продолжает свою речь Санта, - мы пожираем грехи самых худших личностей, живущих среди нас. Мы пожираем их несправедливость, их безграничный эгоизм, их бесконечное и деспотичное злоупотребление властью, после чего превращаем это во что-то хорошее и вбираем это в себя. А затем раздаем это хорошее понемногу каждому страждущему на этой Земле, дабы он смог получить хотя бы каплю чистой любви сегодня вечером.
Раздается звон бокалов за чистую любовь.
И после этого все разом набрасываются на еду, на каждый лоснящийся жиром ломтик мяса. Он чувствует каждый укус, крича при этом истошным голосом. До тех пор пока последний кусочек не оказывается проглоченным. И только после этого он отключается.
А в это время, где-то в Северном Голливуде, любимая дочурка очень милой высокооплачиваемой девушки по вызову, что не один раз сама пожирала грехи этого мира - каждый раз от очередного жесткого незнакомца – оказывается в любящих объятиях мамы, и при этом ее ожидает парочка других подарков, мечтать о которых она даже не смела.
Также как и все те, кто пострадал от его жестокости. Повсеместно. По всему миру. Делая их жизни чуточку лучше. Конечно, это не возместит всю горечь причиненных им обид, но каждая капля несет благо.
Рождество. Да, это грязная работа.
Но кто-то должен ее делать.
Перевод: Роман Коточигов
Дж. Ф. Гонсалес
"Белсникель"
Эми и Дaг сидели в гостиной, включив телевизор на их любимое телевизионное шоу "Замок", когда в дверь позвонили.
Эми взглянула на Дaга, у которого был тот раздраженный взгляд, который она полюбила: какого чёрта? - казалось, говорил этот взгляд. Это был вечер вторника, за четыре дня до Рождества, и завтра был последний день на их работе перед праздниками и их недельными каникулами. Им не нужно было возвращаться на работу до Нового года. Кто мог звонить в дверь в девять часов вечера? Было уже слишком поздно для проповедников от двери к двери.