Но стоило мне таки задремать, как появился кондуктор. Я долго копалась в сумке. Расческа, косметичка, брошюра из обезьяньего питомника, салфетки, ключи, ручки, дневник, портрет Джики в исполнении Тоби и Евы, кошелек, пакетик мятных леденцов, зажигалка, подаренное Дэйви жемчужное ожерелье. Билета не было. Я порылась в кошельке. Несколько старых чеков из супермаркета, конвертик из-под набора марок (пустой), кредитка (тоже почти пустая), пятерка одной банкнотой. Все. Кондуктор, явно уставший и огорченный тем, что должен дежурить в праздничный день, равнодушно наблюдал.
— Подождите еще минутку, хорошо? — попросила я, опять принимаясь за сумку. — Я знаю, билет где-то тут.
— Хорошо, дойду до конца вагона, а потом вернусь, — пообещал он.
А вдруг он высадит меня на следующей станции? Ну почему я не проверила билет до того, как села на поезд? Дэйви ведь спрашивал меня, хватит ли денег на дорогу…
Я опять перерыла все содержимое сумки. Билета, конечно, не было. Может, попросить денег у семьи, с которой я поделилась своими бутербродами? Только я набралась смелости обратиться к ним за милостыней, как вернулся кондуктор.
Уж не знаю почему, но он широко улыбался. Может, кто-то из пассажиров угостил его бренди?
— Вот тот джентльмен, — сказал он, указывая в дальний конец вагона, — заплатил за ваш билет и просил узнать у вас, не согласитесь ли вы пройти с ним в вагон великого князя.
Что? Что?!
Я вытянула шею и через мгновение уже стояла рядом с Алексом.
— Алекс! Как ты тут…
Он встал.
— Очень легко. Взял машину Тома и что было мочи погнал в Пензанс, где и подкараулил поезд. Да я уже час за тобой слежу! Отличный шпион из меня вышел бы. Ну, поцелуй же меня.
Кондуктор и семейство Бруксов смотрели на нас, выпучив глаза. Но что самое удивительное, я даже не покраснела. Мы стояли посреди поезда и целовались, пока у меня не заболели губы. Его щетина царапала мне лицо.
Наконец я оттолкнула Алекса, к явному разочарованию детей, и мы сели.
Заговорили мы одновременно и рассмеялись.
— Неужели ты поверила, что я вот так дам тебе уехать, даже не попрощавшись? — спросил Алекс.
Я немного поерзала, потом кивнула.
— Ну разве не идиотка?
Я отвернулась и посмотрела в окно. Поезд ехал по морскому побережью, и казалось, что волны разбиваются прямо о вагон.
— Очень романтичное место, — сказал Алекс. — Самое подходящее, чтобы получить согласие от своей будущей жены.
Он так легко ко всему относится. И что ему ответить? Я ни в чем не была уверена.
— Так, кажется, кого-то придется уговаривать. Но сначала возьми это.
Он вручил мне коричневый мятый сверток. Я настороженно развернула. Внутри лежал обычный кусок стекла. Я вопросительно посмотрела на Алекса, потрогала стекляшку. Странный подарок…
— Это неограненный алмаз. Папе он помог убедить маму, я и подумал, вдруг и мне поможет.
Алмаз?! У меня что, в руках настоящий алмаз?! Стентоны владеют алмазными шахтами? Я посмотрела на стекляшку внимательнее. Честное слово, увидишь такую на дороге — пройдешь мимо и не остановишься. Я пыталась представить, как алмаз будет выглядеть, если его огранить и отшлифовать, но у меня не хватало воображения.
— Посмотри сквозь него на свет, — предложил Алекс.
Я послушно поднесла стекляшку к окну, и она вспыхнула тысячами огней.
Алекс наклонился, взял меня за руку и так крепко сжал, что алмаз врезался в ладонь. Но я даже не пошевелилась.
— Поппи, я понимаю, что прошло слишком мало времени и ты не готова принять решение. Но давай кое-что выясним. Вот, например, эта история с Патриком. Просто я жутко тебя к нему приревновал, поэтому и повел себя как идиот, но, уверяю тебя, никакой интрижки с его женой у меня не было. Я просто отвез ее в Лондон, иначе бы она просто рехнулась от скуки в его доме.
Мне нечего было сказать.
— Я прекрасно знаю, как ошеломляет моя семья, и понимаю, ты думаешь, что я такой же сумасшедший, как и они. Не стану тебе врать, это так. Но это не значит, что я не самостоятельная личность. Я люблю тебя. Мы все решим. Ты не будешь бесплатной няней для детей Табиты, или компаньонкой моей скучающей матери, или сотрудницей в магазине Дэйви. Секретарем Эдварда или подручной Одессы ты тоже не будешь. Ты будешь моей женой. Мы будем жить своей жизнью. Мы не обязаны жить в Корнуолле, или в Париже, или Лондоне. Я могу работать где угодно… хотя дальше Ипсвича я бы заезжать не стал. Ты знаешь, что мы все считаем тебя членом семьи. — Он помедлил. — Так, может, ты хотя бы подумаешь над моим предложением?