- И что это такое?
- Гормоны для зова самки, заявил он. Выражение его лица было напряженным, почти запрещающим, когда он смотрел на нее своими желто-коричневыми глазами. - Они для более неприятных симптомов. Тебе также нужно решить, хочешь ли ты что-то предпринять для предотвращения беременности. Он достал еще один пузырек с кармана рубашки и поставил рядом с первым.
Джессика почувствовала, что ее сердце забилось чаще. Внезапно она почувствовала толчок в груди, кровь циркулировала по ее телу и она почувствовала трепет в тех местах, на которые раньше старалась не обращать внимание.
Клитор набух, и ее соки начали подтверждать ее возбуждение. Она чувствовала, как похоть заполняет все ее тело, и эмоции, с которыми она не хотела иметь дело закрадываются в ее сознание.
- Все уже решено, да? прошептала она, глядя на него. - Не зависимо от того, хочу я этого или нет, это произойдет?
Он дышал медленно, глубоко.
-Ты моя самка, Джессика. Мы оба знаем, что это значит. Я пытался держаться от тебя на расстоянии. Я старался дождаться правильного времени, чтобы начать ухаживать за тобой, чтобы дать тебе шанс принять то, что происходит.
- Правильного времени? она через силу улыбнулась. - Я была в тюрьме, Хоук. А ты даже не навестил меня. Я едва видела тебя с тех пор, как меня выпустили. Возможно, тебе стоит сначала подумать, что значит ухаживать за женщиной, прежде чем ты решишь сделать это.
Его челюсть сжалась, мышцы напряглись, она видела как он сжал зубы.
- Я хотел, чтобы у нас было больше времени.
Казалось, он выталкивает слова изо рта.- Перед тем, как начать ухаживать за тобой, я хотел удостовериться в твоей безопасности, охране. И твоей свободе. Он сказал последнее слово почти сердито. - Я хотел, чтобы ты сама меня выбрала. Я не хотел подогревать твой зов.
- Но все изменилось. Почему? Она почти смягчилась из-за его слов, из-за нужды, которую она видела в его глазах, и из-за того факта, что не смотря на случаи с другими самками, он пытался дать ей возможность выбора, возможность отступить, если это было не то, что она хотела.
- Потому что я не могу найти человека, который преследует тебя с того момента, как тебя выпустили, сказал он.
Джессика замерла от этого заявления.
- Что ты имеешь ввиду? Преследует меня. Как может кто-нибудь, кроме Стаи, преследовать меня, Хоук? Особенно здесь, в Убежище?
Он отвернулся от нее. Его губы были плотно сжаты, когда он снова посмотрел на нее.
- Некоторые клиники из общества чистокровных нашли препарат, который помогает замаскировать индивидуальный запах на некоторое время. Со времени твоего освобождения мы видели знаки охотника. Мы чуем запах его оружия, то, что он мужчина, и его намерение убивать. Он пытается проскользнуть в Убежище и пройти сквозь нашу охрану с помощью этих наркотиков. И он охотиться за тобой.
Страх зашевелился у нее в желудке. Отворачиваясь от него, она запустила пальцы в свои распущенные волосы, перед тем как подойти к окну, за которым,снег казалось, падал теперь быстрее, сильнее.
- Он хочет убить меня, мягко сказала она. - Потому что я была в состоянии спасти самок, которых они бы убили во время того нападения.
Нападение, для которого она достала ту важную информацию.
- Это то, что мы узнали, мягко сказал он. - Твой отец отдал приказ перед смертью - как только тебя выпустят, тебя должны убить.
- Я предала его. Она горько улыбнулась, поворачиваясь к нему спиной. - Отец никогда не был вежлив с теми, кто противился его решениям.
- Есть еще несколько основных членов банды, о которых мы ничего не узнали до твоего освобождения. Большинство членов этой группы были на вечеринке, во время которой напали на Стаю, но этих людей там не было. Мы пытались установить их личности, но до сих пор нам ничего не удалось выяснить.
Джессика медленно кивнула. Перед выходом из тюрьмы люди из Стаи приносили ей фотографии, просили опознать людей, с которыми, она знала, работал ее отец. Ее просили назвать всех, кого не было на этих фотографиях. Стая допрашивала досконально. Она узнала всех друзей своего отца на этих фотографиях, так же как и тех, кого она не знала.
- И что все это сделает с зовом самки? она снова посмотрела на пузырьки с таблетками.
- Ты моя самка. Его голос вдруг стал гортанным, рычащим, что послало мучительную волну чувствительности во все ее нервные окончания, и мужчина, стоявший рядом, знал об этом. - Я ждал пятнадцать месяцев, Джессика. Я хотел ухаживать за тобой. Я хотел, чтобы это был твой выбор, чтобы тебе это тоже было нужно, а не мне одному. Но сейчас опасность возрастает, и я отказываюсь рисковать твоей жизнью. Его кулаки сжались, в то время как глаза светились голодом. - Я не позволю тебе умереть. Я не позволю причинить тебе вред. Он двинулся к ней, медленно и уверенно, целенаправленным движением, во рту у нее пересохло, а губы приоткрылись в ожидании.
Своими сильными руками он обнял ее за плечи, она смотрела на него снизу вверх, загипнотизированная этим человеком, и его взглядом.
- Я защищаю то, что принадлежит мне. Его глаза пробежали по ее лицу, остановились на губах, перед тем как их взгляды встретились. - Ты моя, Джессика. Ты была моей с того дня, как я впервые увидел тебя. Я не могу сдерживать зверя внутри меня, который тебя требует. Я не могу отбросить потребность защищать тебя. И я должен быть уверен, что у тебя достаточно времени и свободы, чтобы сделать выбор, даже если это будет стоить мне жизни. Но теперь я буду рядом, день в день. Я защищу тебя. И сдерживать голод, который будет сближать нас, невозможно.
Вот почему он принес ей гормоны и таблетки. Новые гормональные препараты давали самкам свободу, они могли наслаждаться жизнью без последствий, которые обычно сопровождали их действия. Кофеин и шоколад усугубляли симптомы зова самок. Возбуждение, потребность спаривания, прикосновения, поцелуи и поглаживания, невозможно было ничего отрицать. Это могло вызывать даже боль. Джессика знала, что для самца воздержание от секса могло стать агонией, если его разлучить с его самкой, не позволять чувствовать ее прикосновения, не заниматься с ней сексом или не знать ее тела.
Она вдохнула, немного вздрогнув, когда подумала об этом.
- А если я не хочу спариваться с тобой? спросила она.
Его руки упали с ее плеч, затем он снова обнял ее.
- Мы оба знаем, что это не так, мягко сказал он. - В тебе говорит злость, но я тебя не виню за это. Но есть потребности, и есть эмоции. И если бы ты не провела год в заключении, ты бы уже была в моих объятиях. Мы оба это знаем.