В сердце у меня закралось сомнение: «Неужели и правда?!»
— И это не первый случай, — продолжал рассказывать кучер, озираясь по сторонам.
— В самом деле? — спросил я встревоженно.
— Да, — подтвердил мужик. — У свата моего козла зарезали и выбросили на дорогу, — добавил он.
«Козла ведут впереди его — сородича!» — внезапно вспомнилось мне.
— И все-таки что-то здесь не так! — проговорил я вполголоса.
— Что будем делать с телом? — спросил Сысоев.
— В дом надо отнести, — ответил Лаврений Филиппович, — не здесь же оставлять, — развел он руками.
— Да уж, — согласился Никита Дмитриевич. — Вы, наверное, идите в дом, — обратился он ко мне, — и предупредите гостей… А мы тут втроем управимся, — Сысоев перевел взгляд на тело хозяина и тяжело вздохнул. — Мерзкое, я должен сказать, это дело, — понуро добавил он.
Я вышел на улицу, мощный порыв ветра со снегом ударил мне в лицо. Матушка-зима разыгралась не на шутку! Мне предстояло очень неприятное дело, я должен был сообщить княгине Ольге Павловне, что она этой ночью сделалась вдовой, да еще при крайне ужасных обстоятельствах.
До центральной усадьбы я добирался около получаса. И за это время смертельно замерз и устал.
В гостиной меня обступили со всех сторон. Лица у гостей и хозяйки были встревоженные.
— Ну что? Как? — слышалось со всех сторон.
— Позвольте принести вам свои соболезнования, — печально обратился я к Ольге Павловне. — Князь…
Не успел я произнести эту фразу до конца, как княгиня упала в обморок. К ней сразу бросились англичанка и Грушенька.
— Что случилось? — спросила Мира, не отводя от меня взволнованных черных глаз.
— Николай Николаевич убит! — ответил я.
II
— Как это произошло? — с дрожью в голосе спросила Мира. Ее черные глаза превратились в два огромных, пугающих омута; волосы цвета воронова крыла рассыпались по плечам. Она шагнула мне навстречу, не скрывая терзающего ее волнения.
— Как? Почему? — на ломаном русском спросил брахман. Его ученик-брахмачарин Агастья выглядывал у него из-за спины. Оба чувствовали, что над их головами нависла какая-то опасность.
— Ничего себе Рождество! — воскликнул поляк Гродецкий.
Я заметил, что Мери-Энн подняла глаза, как только Станислав это сказал. Как ни абсурдно это выглядело, но мне почему-то навязчиво казалось, что этих двоих что-то обязательно связывает. Но что именно, я пока точно определить не мог.
— Это очень неприятная история, — пришлось мне ответить. — Похоже на какое-то жертвоприношение… — нехотя выговорил я. У меня не было особого желания говорить об этом, но я прекрасно понимал, что рано или поздно все так или иначе проведают обо всем, в том числе и о леденящих душу подробностях.
— Жертвоприношение?! — княгиня наконец отошла от обморока. — О чем вы говорите, Яков Андреевич? — восклицала она. — Я брежу? — Ольга Павловна часто-часто заморгала своими заплаканными глазами. — Я не верю своим ушам! — запричитала она. — Я же говорила Николаю Николаевичу, — как только княгиня Титова произнесла имя мужа, то сразу же вновь залилась слезами, — чтобы он не приглашал этих варваров в дом! — Ольга Павловна указала своим пухлым пальцем на Мадхаву с Агастьей, которые съежились под ее обличающим взглядом.
Взоры гостей сразу обратились в их сторону.
— Надо вызвать полицию! — передернул плечами Гродецкий.
— Что же будет с детьми? — ужаснулась мисс Браун. — Здесь опасно оставаться! — простонала она.
— Но мы здесь ни при чем! — ткнул себя в грудь Мадхава. — Почему вы так на нас смотрите?
— Убийцы! — воскликнула Ольга Павловна.
— Господа, — обратился я к присутствующим, — я попросил бы вас сохранять спокойствие! — обратился я ко всем присутствующим.
— А кто вас на это уполномочил? — усмехнулся Гродецкий.
— Но, господа, — я развел руками. — Не лучше ли все-таки сохранять трезвую голову и здравый рассудок?
— Но если эти варвары причасны к убийству… — угрожающе проговорил Иван Парфенович.
— Я думаю, нам в этом еще предстоит разобраться, — ответил я.
— А я думаю, — высокомерно вмешался Гродецкий, — нам следует вызвать полицию!
— Вполне с вами согласен, — ответил я. — Как только метель утихнет…
Станислав взглянул в окно. Метель вовсе не собиралась стихать, а только усиливалась. Влажные хлопья снега облепили стекло.
— I am so afraiding! — всхлипывая, сказала англичанка.
— Господи! — всплеснула руками Грушенька. — А убийца-то среди нас!
В госиную вошли запыхавшийся Никита Дмитриевич Сысоев и вспотевший Лаврентий Филиппович Медведев. На обоих лица не было. У квартального шея побагровела от натуги.
— Где мой муж? — воскликнула Ольга Павловна.
— Внизу, — ответил Никита Дмитриевич, — в одной из комнат, которая тоже была предназначена для гостей. Я отдал распоряжение, чтобы его тело начали приводить в порядок, — добавил он. — И послал в нашу часовню за священником. Примите мои соболезнования, княгиня, — скорбно склонился управляющий.
— Я иду к нему, — вскликнула Ольга Павловна и направилась к выходу, путаясь в своем чайного цвета салопе, длинной широкой накидке на вате с прорезями для рук. Грушенька бережно поддерживала барыню под руку.
— Я немедленно уезжаю отсюда, — холодно заявил Гродецкий.
— Ну уж нет, — Лаврентий Филиппович поднял вверх указательный палец и отечески им погрозил. — Я представляю здесь на данный момент органы сыска, и никто не уедет отсюда до прибытия полицейских или пока мною не будет схвачен убийца! Или убийцы… — он покосился в сторону окаменевших индусов.
— Да и выезды из имения все снегом занесло, — сказал Сысоев.
— Так, значит, мы в западне! — воскликнула англичанка.