— Чудес, как известно, не бывает, — заметил Лаврентий Филиппович.
— Рождество, как никак! — усмехнулся Гродецкий.
Княгиня Титова первой вышла из-за стола. Она покинула мраморную залу в мертвенной тишине.
Тогда я отправился вслед за ней, так как Мира все еще продолжала завтракать, и я счел, что успею расспросить ее после разговора с Ольгой Павловной.
Лакей рассказал мне, как пройти в ее комнату, которая располагалась на втором этаже. Я прошел через анфилады комнат, миновав княжескую оранжерею, и свернул в коридор, заставленный рядами мраморных статуй в нишах. Наконец, я постучал в дверь, которая, как я полагал и была будуаром княгини.
— Кто там? — спросил уже известный мне женский голос.
— Кольцов, — выкрикнул я в ответ.
— Сейчас, Яков Андреевич, — отозвалась она. — Подождите секундочку!
Минуты через две княгиня Ольга Павловна позволила мне войти к ней в покои.
— Что вы хотели? — спросила она, укладывая ноги на маленькую подушечку на табурете. — Я так устала сегодня, — печально произнесла вдова.
— Я хотел бы задать вам несколько вопросов, — ответил я, чувствуя, что становлюсь навязчивым. Но у меня не оставалось иного выхода, должен же был я как-то выяснить, что происходит в имении на самом деле.
— Спрашивайте, — позволила она, пожимая плечами. Княгиня никак не могла понять причины моего интереса. Я же не мог объяснить ей, что любопытство мое совсем непраздное.
Я сел в кресло, лицом к вдове, напротив образов, перед которыми горели две маленькие лампадки.
— У вашего мужа были враги? — прервал я недолгое молчание.
— Какие еще враги? — седые брови княгини сдвинулись к переносице. — Он же не на войне, — глубокомысленно заключила она, утирая глаза скомканным, мокрым насквозь платочком. — Николай Николаевич такой доброй души человек был, — всхлипывала она.
— И все-таки, — продолжал настаивать я, — возможно, чтобы у вашего мужа были недоброжелатели? — я чувствовал, что княгиня борится с желанием выставить меня за дверь своей комнаты и сдерживается только из вежливости.
— Не знаю, — Ольга Павловна пожала плечами, чинно сложив руки у себя на груди. — Если и были, то мне уж, mon cher, не было об этом известно! — категорично заключила она.
— Но, может быть, на службе или при дворе… — не отставал я от нее.
Княгиня бросила на меня грозный взгляд и отрезала:
— В свои служебные дела Николай Николаевич меня не посвящал! Да и карьера у князя была блестящая!
— Тогда у него могли быть завистники! — осмелился я предположить.
— Могли, наверное, — сдалась, наконец, княгиня. — Но мне-то об этом откуда знать? — жалобно спросила она. — К тому же я слышала, что речь идет о каком-то языческом культе, жертвой которого он стал, — Ольга Павловна повернулась к образам и перекрестилась. — Вот нехристи, — простонала она. — И мы еще дали им приют в нашем доме! — воскликнула Ольга Павловна негодующе. — Я надеюсь, Лаврентий Филиппович их уже изолировал?!
— Мне об этом неизвестно, — пожал я плечами.
— Если бы вы только знали, Яков Андреевич, чего мне стоило сидеть с ними за одним столом! — воскликнула княгиня Титова.
— Воображаю, — поддакнул я, и мне снова стало безумно жаль несчастных индусов, которым самим в скором будущем предстояло стать настоящими жертвенными козлами. Поэтому я решил вмешаться в эту историю как можно активнее, тем более что покойный князь принадлежал к масонскому братству, и его убийство являлось преступлением перед Орденом.
— Больше у вас нет вопросов? — спросила княгиня, откровенно давая понять вашему покорному слуге, что разговор закончен.
— К сожалению, есть, — ответил я.
— И что же вас еще интересует, Яков Андреевич? — изумленно спросила она.
— Где ваш супруг познакомился с брахманами? — поинтересовался я.
— Ой! — Ольга Павловна махнула рукой. — Откуда мне знать? Я вообще была против этой затеи! — воскликнула она с горечью. — Знаю только, что в Петербурге! И откуда их только нечистый принес на нашу голову? — княгиня снова заплакала.
Я вернулся в столовую, но Мира к моему разочарованию к этому времени уже закончила трапезу и ушла в свою комнату. Зато я во всей красе застал Лаврентия Филипповича Медведева, который в это мгновение переживал свой поистине звездный час.
Он встал из-за стола и попросил у всех присутствующих минутку внимания. Лаврентий Филиппович намеревался произнести важную речь.
Взоры гостей и управляющего имением обратились к нему.
— Я сожалею, что дамы уже покинули наше общество, — начал он, — потому что мне предстоит сообщить вам нечто важное. Во-первых, — он обвел всех грозным взглядом бледно-голубых, маленьких глаз, — я хочу объявить вам, что все вы, — Лаврентий Филиппович сделал многозначительную, театральную паузу, крякнул и снова заговорил, — находитесь под подозрением!
Я невольно закашлялся в ответ на его слова.
— Не исключая и дам, — добавил квартальный надзиратель, удовлетворенно потирая ладони. — При этом я оставляю за собой право подвергнуть вас всех особо тщательному допросу…
— Но… — воскликнул было Колганов.
— Никаких «но»! — прервал его Лаврентий Филиппович.
Мы с Сысоевым переглянулись. Он выглядел встревоженно, опасаясь, как бы наш Медведев, из-за рвения своего примерного, дров не наломал. Я же улыбнулся ему, пытаясь успокоить. Все-таки с Лаврентием Филипповичем мы знали друг друга не первый день, и я надеялся, что сумею найти управу и на него, если он особенно расстарается.
Мадхава с Агастьей смотрели на Медведева во все глаза. Ученик-брахмачарин Агастья шепнул что-то на ухо своему учителю, но тот сделал знак рукой, чтобы он подождал.