— Как поживает твой котенок? — спросил Коннор через несколько минут. — Не считая того, что это просто кожа да кости, так он здоровенький.
— Он поживает хорошо. — Шеннон посмотрела на Алекса. — Коннору приходится обслуживать всех зверей, что семья тащит ему на осмотр и лечение.
— Как семейный врач?
— Что-то вроде этого.
Алекс кивнул. Он удивлялся сам себе — и почему это он так беспокоился из-за обеда у О'Рурков? Они нормальные люди, твердо стоящие на земле и очень приятные. Трудно поверить, что они немыслимо богаты. И Джереми веселится до упаду, смеется и бегает везде с двумя маленькими девочками, которые похожи как две капли воды.
Прибыли другие О'Рурки, тети и дяди, кузены и кузины, чьи имена Алекс даже не пытался запомнить. Детей обнимали и угощали сладостями. Обед же, судя по разнообразию запахов, плывущих из кухни, обещал быть настоящим пиршеством.
Шеннон посвятила какую-то часть времени Джереми, и Алекс чувствовал, что скучает по ней, когда она исчезала из поля его зрения.
— Попробуй это, — предложила она, появившись после особенно долгого отсутствия и протягивая ему ореховое пирожное.
— Это восхитительно, но если ты будешь продолжать подкармливать меня, я не смогу съесть обед.
— Скажи спасибо, что она не пытается готовить обед, — усмехнулся Коннор. — А то придется зондировать твой желудок.
Все засмеялись, и кто-то еще добавил:
— Или все помчатся на улицу ждать пожарных.
— Эй, я поджигаю только кухонные плиты, а не дома, — сострила Шеннон, но Алекс видел, как ее губы сжались. Спустя пару минут она вышла из гостиной, и он нахмурился, пораженный тем, что ее семья и не представляет, как задевают Шеннон их издевки.
Алекс неприязненно взглянул на Коннора.
— Если бы у тебя была хотя бы половина мозгов твоей сестры, ты не говорил бы глупости, — сказал он, не заботясь о том, что слова его звучат очень грубо.
Он последовал за Шеннон, схватив и ее, и свое пальто, когда увидел, что она выходит на веранду.
— Подожди, — позвал Алекс, закрывая дверь и ограждаясь тем от ушей ее родственников. — Ты здесь околеешь от холода.
— На самом деле я крепче, чем выгляжу.
Алекс укутал ее в пальто.
— Ты же дрожишь. Почему ты не велела Коннору и другим замолчать?
— А зачем? Всем было очень весело.
Он поймал ее подбородок и заставил смотреть на себя, расстроенный тем, что ей приходится терпеть все это.
— Тебя-то это не радовало. Ты ведешь себя, словно тебе все равно, но я знаю, что это не правда, так что со мной не притворяйся. Прошу тебя, Шеннон.
Отчужденное выражение в ее глазах постепенно растаяло.
— Я привыкла к этим насмешкам. Просто сейчас ты и Джереми здесь… — Она пожала плечами и потерла руки. — Я имею в виду, я объяснила всем, что мы просто друзья, поэтому они не должны думать, что поставили меня в неловкое положение перед тобой. Но в семьях всегда так… знаешь, когда появляется кто-то новый… любопытство и мысль, что, может быть, этот человек тот самый… В общем, им бесполезно что-либо говорить.
Алекс ждал, пытаясь понять.
— Тогда как долго ты собираешься сердиться на Коннора?
— Кто сказал, что я сержусь? У моих братьев деликатность носорога. Видимо, их в детстве роняли вниз головой.
Алекс засмеялся и обнял ее крепче.
— Ты самая изумительная женщина, — шепнул он ей в волосы. — Хотел бы я, чтобы ты увидела себя моими глазами, тогда бы поняла, какое ты чудо. Если бы все было по-другому…
Желание Алекса утешить ее много значило для Шеннон. Ей так хотелось, чтобы кто-нибудь принял ее такой, какая она есть. И вот теперь, когда она нашла идеального мужчину, оказалось, что он хочет быть просто другом. Но даже это не продлится долго. Они балансировали на слишком узкой грани.
Легкий ветерок ворошил хвойные гирлянды на перилах веранды, и Шеннон подумала о рождественской омеле, которую ее мать всегда подвешивала над входной дверью. Пара, поцеловавшаяся под омелой в Рождество, обязательно поженится…
Она подняла голову.
Конечно же, омела была здесь, связанная в дугу!
Алекс проследил за ее взглядом, и тень легла на его лицо.
— О, Шеннон, как бы я хотел…
— Нет, не говори об этом. Давай притворимся еще один день. Сегодня ведь Рождество.
— Да, так и есть. — Его поцелуй был одновременно и страстным и трепетным, и слезы выступили на глазах Шеннон.
Когда наконец он отпустил ее, на его лице отразилось выражение досады.
— По-моему, у нас есть зрители. Причем очень недовольные.
Шеннон повернулась и увидела трех из своих братьев Они свирепо смотрели через окно на Алекса, будто он был нахальным подростком, который лапает их несовершеннолетнюю сестру.
— Ладно, — признала она неохотно, — у них деликатность носорога, но это няньки-носороги.
Алекс громко расхохотался.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Шеннон демонстративно промаршировала в дом, схватила старшего брата за руку и потащила его в комнату Педжин. При этом она с каким-то отчаянным удовольствием громко хлопнула дверью.
— Как ты думаешь, что выделаете? — потребовала она ответа.
— Ничего…
— Как бы не так! Как вы могли следить за нами через окно? Это не ваше дело!
— Это как раз наше дело, — ответил он резко. — Ты сказала маме, что он не собирается жениться.
— Я сказала, что он не хочет жениться снова. Он вдовец и имеет полное право сам принимать решения. Кроме того, сейчас не восемнадцатый век. Я могу делать то, что хочу.
— Я в курсе, но не хочу, чтобы тебе причиняли боль, — смягчился он. — Снова.
Шеннон вздрогнула. Она могла бы поклясться, что ее семья слабо представляла, если вообще что-нибудь представляла, какую боль испытывала она, когда разбивали ее сердце.
— Алекс пытается начать жить заново, — прошипела она. — Он потерял слишком много, чтобы опять всем рисковать. Да, я бы хотела, чтобы он передумал, но это не его вина, даже если я буду страдать. Я прекрасно осознаю, что у нас нет будущего.
— Ах, Шеннон!.. — Сожаление окрасило голос Кейна. — Ты уверена?
— Мне удалось обмануть себя несколько раз, но теперь я уверена. Так что, прошу тебя, не беспокойся. Я хочу провести Рождество с Алексом и Джереми и не думать о завтрашнем дне.
Наконец он согласно кивнул.
— Хорошо. Я скажу Нейлу и Патрику, чтобы они оставили его в покое.
— О нет!
Шеннон вдруг вспомнила, что Алекс остался один, и помчалась к нему, Кейн следовал сзади. Ей уже мерещилось, как Алекс и ее браться дубасят друг друга кулаками, разнося все вокруг.
— Может, поиграем потом в футбол? — сквозь зубы предлагал Нейл, когда она влетела в комнату. Ее брат стоял, скрестив руки, практически нос к носу с Алексом, который принял примерно такую же агрессивную позу.
— Точно, футбол, — согласился Патрик, блеск в его глазах подразумевал, что он не прочь поколотить гостя своей сестры. Чисто «по-дружески», разумеется.
— Никакого футбола! — резко сказала Шеннон.
— Да. — Кейн шагнул между двумя мужчинами. — Никаких игр. Шеннон это не понравится.
— Правда? — Алекс подмигнул ей. Он выглядел так, будто сейчас снова рассмеется, и она почувствовала еще большую любовь к нему — за его понимание.
Затем Шеннон резко повернулась к своим четырем невесткам. Те наблюдали за мужьями со смесью любви и возмущения.
— Вы что, не можете сдержать их? — возмутилась Шеннон.
Жена Патрика, Мэдди, пересадила малыша на другую руку.
— Нет. Боюсь, нам сбыли некачественный товар, — сказала она бодро. — Давайте выпьем немного яблочного вина.
И женщины потащили своих супругов в столовую.
Алекс погладил Шеннон по волосам, пытаясь успокоить ее.
— Разве тебе не полагается сказать, что они не имели в виду ничего плохого?
— Да, но это не оправдание.
— Но это можно понять. — Он знал, почему братья О'Рурк столь враждебны к нему. Это была очень сплоченная ирландская семья, с незыблемыми ценностями, и все видели в Алексе угрозу счастью Шеннон.