Люпин смотрел на неё совсем иначе, чем она ожидала: никаких шуток или мягких назиданий с покровительственной иронией. Нет, он не выказал ни тени разочарования от услышанного, будто его совсем не смешило участие Гермионы в этом фарсе. Книжный червь, зануда и блистательный ходячий свод правил вдруг решилась привлечь внимание своего преподавателя? Даже звучит анекдотично! А он не смеялся. Тогда он должен был быть раздражён этой глупостью! Но нет, Люпин и не злился на неё. Лишь наблюдал за ней, чуть склонив голову вперёд в ожидании чего-то.
Гермионе пришлось продолжать свою мысль, хотя она с большой радостью бы теперь провалилась сквозь землю.
— Я не собиралась в этом участвовать, — она сделала глубокий вдох и поджала губы. — Я хотела доказать им, что вы не купитесь на все эти девчачьи штучки и вообще вы…
— Ни на кого из вас не обращу внимания? — закончил за неё Люпин и всё-таки усмехнулся.
— А я ошибаюсь? — Гермиона робко вскинула брови. — Вам… вам кто-то из них понравился?
В любой другой ситуации она бы стукнула себя по лбу всеми томами истории магии за такую по-детски глупую фразу. Как ей в голову пришло спросить у него такое?! Но точащее изнутри её чувство страха сорвало замок со рта. Гермиона ненавидела ошибаться. Неужели в этот раз она недооценила соперниц? Ей казалось, что она твёрдо расставила приоритеты и достаточно хорошо знала Люпина, чтобы делать предположения о его интересах. Неужели осечка? Мерлин, как горько будет осознание правдивости слов Лаванды: она видимо на самом деле не знает, что он больше всего ценит в женщинах.
Люпин, всё ещё таинственно улыбаясь, выдвинул первый ящик своего стола и извлёк оттуда шоколад.
— Вы все мне нравитесь, — ответил он, разламывая плитку на дольки, не вынув из обёртки. — Но в разумных рамках. В том смысле, что я совсем не отрицаю, что у нас на факультете учатся красивые девушки. Я этим очень даже горжусь, между прочим, — он хмыкнул. — Но мы всё-таки в школе…
С этими словами Люпин положил шоколад на стол рядом с чашкой Гермионы и развернул фольгу. Разумно, деликатно и руки чистые, подумала она не только о шоколаде.
— И я хотел тебя поблагодарить, что ты во всём этом безобразии была мне такой поддержкой, — добавил Люпин. — Без тебя мне было бы непросто.
Ей вдруг захотелось ему возразить. Разве она помогала ему? Тут уж он польстил ей совершенно незаслуженно! Гермиона никак не разряжала обстановку, не пыталась переубедить девочек, чтобы те перестали заниматься глупостями и взялись наконец за голову, не предупредила Люпина в конце концов. Она лишь насмехалась над однокурсницами, будучи участницей охоты на местного волка. Чести в этом немного. Да, она по-прежнему училась и всегда была готова ответить, в короткой юбке не поднимала с пола листы и использовала исключительно бесцветный бальзам для губ. Так в чём же помощь? В том, что она просто оставалась сама собой?
Эти вопросы так и не пришлось задать Люпину. Часы пробили семь, обратив их внимание на приближающийся ужин. Разговор свернулся сам собой, как будто и нечего было больше обсуждать. Люпин одним глотком допил свой чай.
— Пойдём, — сказал он, поднявшись со стула и накидывая на плечи мантию. — Минерва собиралась сделать сегодня важное заявление.
По дороге до Большого зала Люпин больше не возвращался к теме, которую они обсуждали в его кабинете. Пока они шли на ужин, он успел рассказать ей парочку историй из своего студенчества. Одна из них была о том, как Сириус решил подшутить над ним и заколдовал книгу о пространственном значении временных рун. Каждый раз когда Люпин открывал её, пытаясь сфокусироваться на сложной теме, требующей вдумчивого чтения, на страницах появлялись невыносимо смешные шутки, озвученные пищащим голосом, которые было просто невозможно игнорировать. Так пришлось мучиться две недели, пока наконец книга не была дочитана с большим трудом. Люпин не удержался от ответного шага. Он подсунул Сириусу стопку зачарованного пергамента, пафосно флиртующего с тем, кто на нём пишет.
— Только представь, — рассказывал Люпин, смеясь над собственными воспоминаниями. — Он сосредоточенно своим аристократическим почерком выписывает вензеля, пытаясь переписать своими словами моё эссе о свойствах зубастой герани, а ему в ответ: о, твои шёлковые непослушные кудри так вдохновенно ниспадают по плечам и пахнут горьким шоколадом…
Гермиона залилась смехом, представляя себе краснеющего Сириуса, отчаянно пытающегося подготовиться к уроку. Остроумный розыгрыш, ничего не скажешь! Она и не заметила, что в этот момент они были уже в зале и приблизились к её обычному месту за столом Гриффиндора.
— Это было впечатляюще, — заявила она с улыбкой. — Такое не забудешь!
— На это я и надеялся, — ответил Люпин и коротко усмехнулся. — Что ж… приятного аппетита.
— И вам.
Развеселившаяся Гермиона села на лавку, не удержавшись, бросила быстрый взгляд вслед удаляющемуся декану и наконец обернулась к столу, где на неё уже посматривали с любопытством несколько пар глаз. Интерес? Интрига? Разумеется, она тут же заметила резко вспыхнувшее внимание к своей персоне.
— Что? — непонимающе спросила она у Джинни, сидевшей рядом.
Та ей ответить не успела. Лаванда театрально подпёрла щёки кулаками и приторным тоном потянула:
— Ого, какие страсти! Похоже, у нас есть победитель!
— О чём ты? — Гермиона невозмутимо потянулась за хлебом. До неё всё ещё не дошло, что именно случилось на глазах у всей школы.
— Посмотрите на неё, сама невинность! — Лаванда всплеснула руками и заговорщицки шепнула. — Прекрасно играешь, красотка, мы почти поверили. С нами можешь не притворяться, мы не выдадим вашего маленького грязного секрета.
Она повернулась к Парвати, прижала руку к груди и, понизив голос, процитировала:
— «О, твои шёлковые непослушные кудри ниспадают по плечам и пахнут шоколадом…». Немного старомодно, но сделаем скидку на возраст: в его время, может, так с девушками и общались. Но это даже мило!
Подружки затянули приторный вздох умиления. Гермиону от него чуть не стошнило. Вот чёрт, как вырванная из контекста фраза может всё извернуть! Подумать страшно, чего они там ещё успели понапридумывать!
— Подождите, я не… — попыталась было возразить Гермиона.
— Ничего не говори, всё было ясно с самого начала! — вмешалась Фэй. — Все эти ваши взгляды, скрытые улыбки, подмигивания. Понимаю, почему вы скрываете ваш тайный роман, но это так романтично!
— Да-да, теперь понятно, отчего ты была так возмущена, когда мы его обсуждали, — прощебетала Парвати. — Прости, мы не знали, что кавалер занят.
— Я думала, ты тайно в него втрескалась, но то, что вы оба… — хищно оскалилась Лаванда. — А ведь я была права, оказывается: профессор не такой тихоня, каким пытается казаться!
Все шепотки слились в одно противное шипение, от которого у Гермионы вмиг закружилась голова. Какой вздор! Позорище! И она теперь в центре этой комедии абсурда, где всё рассмотрено под микроскопом. Ни одного живого места! Охваченная ужасом и злостью, Гермиона выскочила из-за стола и скрылась из Большого зала.
В комнату она вернулась лишь под утро, когда все её соседки крепко спали. Гермиона так и не смогла сомкнуть глаз: из головы не выходила ужасная сцена, где её якобы «поймали с поличным». Тайный роман с Люпином? Игра приобрела непредсказуемый поворот. Хорошо лишь то, что Рождество было уже завтра и утром большинство её бывших «соперниц» разъедутся по домам. Может, за время каникул их возбуждённый интерес немного утихнет? Перспектива доучиваться в атмосфере насмешек и косых взглядов Гермиону совсем не прельщала. Особенно та её часть, которая подчёркивала, что произведённый вау-эффект был совершенной ложью.