“Нечестно!” - крикнула она, когда он догнал ее. “У тебя ноги длиннее”.
Он рассмеялся и, оказавшись, наконец, достаточно близко, чтобы дотронуться до нее, совершил стремительный прыжок и, обхватив ее за талию, повалил на землю.
“Я держу тебя, мой заклятый враг с недостатком роста!” - провозгласил он, когда она завизжала, перекатываясь, пока не оказалась прижатой к нему. Однако все, что он собирался добавить к этому оскорблению, замерло у него на губах, когда он посмотрел на нее сверху вниз.
Она была похожа на огненноволосого ангела в обрамлении девственной белизны. Снежинки украшали ее ресницы, как бриллианты; голубые глаза были яркими и полными веселья; полные розовые губы растянулись в улыбке. Она была самым красивым существом, которое он когда-либо видел в своей жизни.
Внезапно выражение ее лица изменилось, сменившись с неподдельного ликования на глубокую тоску. Ее улыбка исчезла, дыхание стало тяжелым и учащенным. Нежный румянец, окрасивший ее щеки, стал еще гуще, веки отяжелели, глаза скользнули по его лицу, как будто видели его впервые. А затем они опустились ниже и остановились на его губах.
“Маркус”, - прошептала она.
Звук его имени был подобен физической ласке. Конечно, он слышал это от нее миллион раз раньше. И все же в тот момент, когда она была прижата к снегу под ним, когда каждый щедрый изгиб подчеркивал твердость его тела, и когда он говорил этим хрипловатым тоном, это было похоже на лучшее, головокружительное вино. И он хотел большего.
Его губы накрыли ее губы. И сразу же все остальное было забыто. Не было ни холода, ни завсегдатаев вечеринок, скрывающихся из виду, и, конечно же, не было неожиданного герцогства и настояний Поппи, что она не может остаться. Их было только двое, они подходили друг к другу, как кусочки головоломки. Он чувствовал, что его мир встал на свои места, как будто каждое мгновение вело к этому.
Ее реакция была мгновенной. Она обвила руками его шею, притягивая его все глубже в тепло своего тела. Зарываясь все глубже в его сердце. Клянусь Богом, она чувствовала себя как в раю. Отчаянно желая попробовать ее на вкус, он нежно коснулся языком ее целомудренных губ. Она ахнула, приоткрыв ему рот, и его захлестнули ощущения, когда он прикоснулся своим языком к ее языку. Она пахла солнечным светом, теплом и домом, каждым вкусным угощением, которое он когда-либо ел, и каждой радостной вещью, которую он когда-либо делал.
Она застонала ему в рот, когда он углубил поцелуй, ее руки в перчатках погрузились в его волосы, ее тело выгнулось навстречу ему. Он провел рукой по ее боку; даже сквозь зимнюю одежду он чувствовал выпуклость ее груди, изгиб талии, изгиб бедер. Его тело вспыхнуло огнем, когда она нетерпеливо извивалась под ним. Хотела ли она этого так же отчаянно, как и он в последние дни? Болела ли она за него так же, как он за нее, мечтала ли именно об этом?
Он высвободил рот, поцеловал ее в щеку, провел губами по подбородку. Она откинула голову назад, предоставляя ему больший доступ.
“Маркус, я хочу—”
“Скажи мне, чего ты хочешь, Поппи”, - прохрипел он, отчаянно желая услышать, что она тоже нуждается в нем.
Внезапно, однако, она замерла. А затем сказала тихим и напряженным голосом: “Я бы хотела, чтобы ты отпустил меня, пожалуйста”.
Смущенный, он отстранился и посмотрел на нее сверху вниз. Она крепко зажмурила глаза, как будто не могла смотреть на него. Ее щеки больше не пылали от страсти, они были почти такими же бледными, как снег, окружавший ее.
Его затопило чувство стыда. Он вскочил на ноги, помогая ей подняться, и инстинктивно начал счищать снег с ее спины.
“Не надо”, - сказала она, и ее голос прозвучал слишком громко среди заснеженного пейзажа. Она прерывисто вздохнула, казалось, стараясь взять себя в руки. И все же она не смотрела на него.
“Мы должны вернуться к остальным”, - пробормотала она. Не дожидаясь его ответа, она пошла сквозь деревья. Он молча последовал за ней с тяжелым сердцем.
Теперь ему было до боли ясно, что она ему небезразлична помимо дружбы. Подсказки были очевидны: растущая привязанность, которую он испытывал к ней, когда они были моложе, эмоции, которые он не мог полностью понять; зрелое желание, которое дало о себе знать с того момента, как она вернулась в его жизнь; растущая потребность всегда быть с ней рядом.
Он влюблялся в нее годами, еще до того, как потерял. Теперь, когда он снова нашел ее, это чувство стало намного сильнее - привязанность человека к другой половине своей души.
Казалось трудным убедить ее остаться в качестве члена семьи; было почти невозможно убедить ее остаться как нечто большее.
Но он должен был попытаться.
Поппи подумывала покинуть Холлитон-Мэнор той же ночью. В один ужасный момент после того, как они вернулись со своей прогулки и она оказалась одна в своей комнате, она спланировала все это в своей голове: сборы, ночное бегство, как она могла бы оплатить проезд, необходимый для возвращения в Лондон, той маленькой монетой, которая у нее была. И несмотря на неуверенность, или страх, или неудобства и невзгоды, это казалось предпочтительнее встречи с Маркусом после того спектакля, который она устроила, с таким энтузиазмом ответив на его поцелуй.
К счастью, однако, тот момент паники был недолгим. Поцелуй ничего не значил. Они были просто двумя близкими друзьями, которые увлеклись. Это могло случиться с кем угодно. Итак, она сменила промокшую одежду, расправила плечи и спустилась вниз, чтобы присоединиться к остальной компании на празднестве, которое затеяли леди Теш и вдовствующая герцогиня. Несомненно, Маркус чувствовал бы то же самое и пожелал бы забыть весь этот разгром.
Маркус, однако, не перестал удивлять ее сегодня.
Он перехватил ее в тот момент, когда она переступила порог, его большое тело преградило ей путь. “Поппи, нам нужно поговорить”.
Она побледнела, отказываясь встречаться с ним взглядом, даже когда попыталась обойти его. “Мне нечего сказать”.
“Но мне есть”.
Она покачала головой и продолжила бы свой путь, избегая его, если бы он не сказал грубым шепотом: “Пожалуйста”.
Тяжело сглотнув, она неохотно повернулась к вдовствующей герцогине. “Ваша светлость, герцог попросил меня поговорить с ним. Но если вам нужна моя помощь помощь сейчас?” спросила она, не потрудившись скрыть отчаяние в своем голосе.
Но вдовствующая герцогиня лишь улыбнулась. “Вовсе нет. Пожалуйста, разговаривайте сколько надо, моя дорогая”.
Одарив женщину болезненной улыбкой, она повернулась к Маркусу и отрывисто кивнула, затем последовала за ним к паре кресел у окна, достаточно близко от остальных, чтобы это было уместно, но достаточно далеко, чтобы они могли поговорить, не будучи подслушанными.
Однако она не стала ждать, пока он заговорит; ей нужно было держать себя в руках. “Нам нужно забыть, что это вообще произошло, Маркус”.
“Ты знаешь, что я не могу, Поппи. И я готов поспорить, что ты тоже не можешь”.
“Мы должны”.
Он разочарованно вздохнул и бросил на нее осторожный взгляд, словно оценивая ее. Она знала, что он делает. Он пытался определить наилучший способ преодолеть ее оборону. Они всегда были мастерами в таких вещах, находили способы утешить друг друга, хотя и пытались притворяться, что все хорошо.
И поэтому он также должен знать, что она не отступит. “Это была глупая ошибка. Мы просто были захвачены моментом ”.
“Возможно”, - осторожно сказал он. “А, возможно, это просто раскрыло что-то, что уже было там”.
Радость захлестнула ее грудь. Это было равносильно признанию, что он испытывает к ней нечто большее, чем дружбу, что он хочет ее так же, как она хотела его.
Однако наряду со счастьем было и невообразимое горе. Если бы только они не были теми, кем они были, если бы только обстоятельства их рождения не помешали им заявить о счастье друг с другом.