“Конечно, ты исполнишь свой долг, мой мальчик”, - продолжила вдовствующая герцогиня с нежной улыбкой, не подозревая о его беспокойных мыслях. “Приближается лондонский сезон, и там будет время и возможность чтобы найти тебе невесту”.
“А если я найду жену вне общества?” Осторожно спросил Маркус.
Его двоюродная бабушка одарила его долгим, оценивающим взглядом, как будто услышала напряженный смысл, стоящий за его, казалось бы, безобидным вопросом. Выражение ее лица смягчилось. “Есть другие способы исполнить свой долг, помимо брака с благородной кровью. У тебя также есть долг перед самим собой и своим сердцем, мой дорогой мальчик.”
Маркус мог только смотреть в ответ, не в силах выразить словами. Поняла ли она? Могла ли она знать, где находится его сердце? Однако, прежде чем он смог заговорить, она одарила его ослепительной улыбкой, которая, казалось, отвечала на каждый вопрос, оставшийся без ответа.
“И эта домашняя вечеринка не прошла даром, поскольку она нашла нам твоего дорогого друга”, - мягко продолжила она. “Теперь, если бы мы только смогли убедить ее остаться”.
“Ах, да, Поппи”, - вмешалась леди Теш, задумчиво поджав губы, по-видимому, не подозревая о нежном моменте между Маркусом и его двоюродной бабушкой. “Бал двенадцатой ночи - это часть праздника, от которого девушка не сможет отказаться. И поэтому мы должны подготовиться в следующие несколько дней к этому событию ”.
Бал двенадцатой ночи. Проклятие, у него заканчивалось время.
Должно быть, он что-то сказал, потому что леди Теш шлепнула его по ноге своей тростью. “Я не желаю слышать таких обреченных разговоров. Это оскорбление моих обширных способностей. Раньше я работала с меньшими затратами во времени и добивалась лучших успехов. Теперь я точно не подведу.”
Когда две женщины разговорились, планируя следующие дни, Маркус почувствовал первую настоящую искру надежды в своей груди, что он сможет убедить Поппи остаться. Если повезет, и леди Теш, и целый ряд рождественской магии, у них все может получиться.
“Я не собираюсь танцевать на балу”, - заявила Поппи несколько дней спустя, когда вдовствующая герцогиня проводила ее в гостиную. Она почти постоянно занималась планированием мероприятия, ездила с другими в город за лентами и цветами для украшения, присутствовала на встрече вдовствующей герцогини и леди Теш с владелицей Beakhead Tea Room, чтобы попробовать декадентские десерты и обсудить великолепие торта "Двенадцатая ночь ", даже согласилась переделать старое, но потрясающе красивое бальное платье, чтобы не смущать ее светлость. И, к своему удивлению, она наслаждалась каждой секундой, привлеченная энтузиазмом и возбуждением вокруг. Это была бы подходящая последняя ночь в Холлитоне, сказала она себе, пытаясь подавить любое желание, которое у нее могло возникнуть, никогда не расставаться с этой радостью и чувством принадлежности.
Но она подвела черту под танцами на балу, поскольку это подразумевало, что она была частью всего этого, а не посторонним человеком, просто проходящим мимо.
“И, кроме того, - продолжила она, ” я не танцевала с детства”. С Маркусом, но она не хотела думать об этом. “А потом были только деревенские танцы. До бала оставалось всего два дня, и разучивать какие-либо новые танцы уже слишком поздно ”.
Однако вдовствующую герцогиню, казалось, нисколько не поколебал все более отчаянный отказ Поппи. “Ерунда, моя дорогая”, - весело сказала она. “Это будет не лондонское мероприятие чопорное и пристойное, а простой бал "Двенадцатая ночь". Танцы в стиле вальса будут в самый раз. Добавь еще один или два, и все будет готово ”.
“Но я компаньонка, ваша светлость, а до этого простая горничная”, - попыталась оправдаться Поппи, когда вдовствующая герцогиня подвела ее к остальной группе. Мебель была сдвинута к стенам, ковер откинут, а леди Бантфорд сидела за фортепиано, листая ноты, чтобы они могли немного попрактиковаться в танцах перед балом.
“Простая служанка?” Вдова остановилась и повернулась к ней лицом. В ее глазах горел огонь, которого Поппи никогда раньше не видела. “Ты думаешь, это делает тебя менее ценной? Ты прежде всего личность, моя дорогая. Никогда не позволяй никому убеждать тебя в обратном”.
Ошеломленная, неспособная говорить из-за переполнявших ее эмоций, Поппи могла только спотыкаться, пока пожилая женщина продолжала свой путь.
“И, кроме того, как ты можешь видеть, у нас здесь также есть несколько лакеев и горничных, чтобы пополнить наши ряды. Ты не можешь отказаться”.
Все ее аргументы были опровергнуты — и ее сердце тронула яростная защита герцогини, которая обычно говорила мягким тоном, — Поппи обнаружила, что находится на внешнем краю группы. Все были разбиты на пары и возбужденно разговаривали.
“Мисс Тилберн”, - сказала леди Теш со своего места в углу зала, “ "Я вижу, ты наконец решила присоединиться к нам. Тогда давайте найдем тебе кого-нибудь в пару, чтобы потанцевать. Холлитон, ” рявкнула она. “ У тебя нет партнерши. Иди сюда и проводи мисс Тилберн на танцпол."
Нет. Ужасное слово вертелось у нее на кончике языка. Однако, прежде чем оно успело сорваться с языка, он оказался перед ней, и все связные мысли улетучились.
Она потратила так много времени за последние дни, делая все возможное, чтобы избегать его, теперь, когда он был перед ней, она чувствовала ... ну, она не была уверена, что именно она чувствовала. Там была такая гамма эмоций: жар и холод; тревога и эйфория; испуг и возбуждение. Та часть ее, которая контролировала ситуацию с момента их поцелуя на снегу, более разумная ее сторона, изо всех сил пыталась оставаться главной. Но другая ее половина, которая ужасно скучала по нему, которая хотела, чтобы он снова обнял ее и поцеловал, которая скучала по своему самому дорогому другу и той близости, которую они разделяли, становилась намного громче. Особенно когда он был так близко, его теплые карие глаза смотрели на нее сверху вниз, как будто он чувствовал то же самое.
“Поппи”. Ее имя слетело с его языка, и она прерывисто выдохнула, когда оно коснулось ее кожи. Не осознавая, что она пошевелилась, внезапно ее рука оказалась в его руке, и он повел ее в гущу других пар.
В детстве они часто танцевали вместе. Хаустерны, конечно, никогда не утруждали себя тем, чтобы научить ее танцевать, и их пребывание в доме викария было чисто академическим. С другой стороны, семья Маркуса позаботилась о том, чтобы дополнить его образование обучением искусству. Он делился своими знаниями, когда мог. И это включало уроки танцев, которые его заставляли брать. Как они смеялись и кружились по лесу, с птицами в качестве оркестра и деревьями в качестве компаньонок.
Сейчас они не смеялись, потому что это было совсем не похоже на те беззаботные дни. Нет, это было напряженно, наполнено осознанием и электричеством, которых она никогда раньше не испытывала. Когда он тихо инструктировал ее, как сделать шаг, она вздрогнула от низкого тембра его голоса у своего уха. И когда его большие руки повели ее вперед, а одежда не защитила ее от тепла его ладони, ей ничего так не хотелось, как повернуться в его объятиях, поднять к нему лицо, притянуть его для поцелуя.
Он, должно быть, тоже это почувствовал. Его рука задержалась на ее талии, и он притянул ее чуть ближе, чем следовало. Совершенно против своей воли она обнаружила, что прижимается к нему, вдыхая его божественный аромат специй, позволяя ему наполнять ее легкие до тех пор, пока ей не стало трудно дышать.
Однако, только когда он нежно заключил ее в объятия и закружил с ней в вальсе, она поняла, что они не поменялись партнерами, как это делали другие.
Ее лицо вспыхнуло. “Нам не следует больше танцевать вместе”, - прошептала она, бросая украдкой взгляды по сторонам. “Мы устроим ужасный скандал”.