Даже в этот момент выражение лица Элинор не изменилось, он только почувствовал, как напряглось ее тело в тщетной попытке воспротивиться. Но это длилось лишь мгновение. Затем его снова встретила та же насмешливая полуулыбка и Элинор с силой попыталась сбросить его.
– Почти жена, почти графиня, – шепнул он ей. – Осталась самая малость.
– Я знала, что будет больно, однако ждала чего-то потрясающего, – не осталась в долгу Элинор.
Торжествуя победу, ощущая под собой ее ослабевшее и покоренное тело, он мог проявить хотя бы каплю сострадания и на этом все закончить. Но неуместная реплика Элинор больно задела мужское самолюбие и вызвала новую волну его раздражения и гнева. Ее следует проучить, он покажет ей, как надо угождать желаниям мужа и выполнять супружеские обязанности. Отныне ее дни будут полны страха перед каждой ночью в супружеской постели.
Его движения были нарочито медленны. Снова прижав всей своей тяжестью Элинор, он невольно прислушивался не только к ее, но и к своему дыханию и к ритмичному поскрипыванию кровати. Дыхание Элинор было прерывистым, неровным, как и его. Он с трудом контролировал себя, чтобы не поспешить прежде времени.
Это было нелегко. Он слышал, как громко и учащенно бьется его сердце, и почувствовал, как жаркая кровь прилила к лицу, когда ноги Элинор обвились вокруг его ног, а ее тело изогнулось, словно она помогала ему, и он уловил ответные движения ее бедер.
Он схватил ее за плечи, затем его руки скользнули вниз, и он изо всех сил прижал ее к себе. Теперь все, что он делал, было бездумным и бесконтрольным, подчиненным лишь желанию, пока наконец он не достиг разрядки неистово и грубо. Как бы со стороны он услышал собственный крик.
Почувствовав, как дрожит и трепещет под ним тело Элинор, он не отпустил ее, а пережидал, когда она успокоится. А может быть, он не отпускал ее и потом. Когда же наконец подумал, что надо это сделать, ему показалось, что он просто проснулся после глубокого сна. Однако вокруг по-прежнему была ночь, комнату все так же освещали свечи и огонь камина.
Они лежали рядом, и граф смотрел на Элинор. Никто из них и не подумал набросить на себя одеяло. Каштаново-рыжеватые волосы Элинор разметались по подушке, ее белая, как из алебастра, грудь светилась в полутьме. Теперь он готов был переменить свое мнение о том, что рыжие волосы несовместимы с ледяным сердцем. Его жена оказалась земным созданием, не чуждым страсти. А он сомневался. Во всяком случае, такой была женщина, которую он видел рядом с собой. Возможно, ее темперамент – это и есть то, что досталось ей в дар от ее малообразованных и неблагородных предков? Хотя на собственном опыте он убедился, что простолюдинки и уличные девки такие же рабыни приличий и декорума и блюдут их даже в постели. Итак, страстная женщина с холодным, как кусок льда, сердцем.
– Что ж, – наконец нарушил он молчание, – свое обязательство я выполнил! Во всяком случае, я уже не могу аннулировать наш брак, леди, и лишить вас столь желанного титула графини.
– А я, милорд, – не задумываясь ответила Элинор, – тоже не смогу сделать это, да и не собираюсь лишать вас вашего богатства.
– Снова одно очко в вашу пользу, – оценил ее ответ граф. – А счастливейший день нашей жизни, миледи, подошел к концу, и, я уверен, к нашему обоюдному сожалению. Я оставляю вас упиваться победой и размышлять о вашем новом статусе графини, а сам удаляюсь в свою спальню, чтобы подсчитывать золотишко, которое мне досталось. Доброй ночи.
Встав, он окинул взглядом измятую постель и Элинор. Она даже не попыталась прикрыться, и на ее обнаженных ногах и смятой простыне он увидел следы крови. Элинор встретила его взгляд все той же ненавистной ему полуулыбкой.
– Доброй ночи, – отозвалась она. – Боюсь, ночь коротка, и все золото вам не пересчитать, милорд. Мой отец очень богат. Очень.
– Мне это известно, – буркнул граф, подбирая с пола ночную сорочку, но не натянул ее на себя, а тут же покинул спальню жены.
В своей гардеробной, взглянув на часы, он удивился, что с той минуты, как он вошел в спальню Элинор, прошло более часа. Граф вздрогнул от внезапно охватившего его отвращения и, плеснув в таз остывшую воду, стал мыться. Всему виной была чужая, жестокосердная и неожиданно темпераментная женщина, на которой он вынужден был жениться. Не меньшее отвращение он чувствовал и к самому себе – за то, что переполнен ненавистью, за то, что поддался животным инстинктам.
К счастью, все уже позади. В его городском доме и поместье Гресвелл-Парк достаточно комнат, чтобы не встречаться друг с другом неделями. А когда минует год, он позаботится о том, чтобы в доме, где он будет жить, и духу его жены не было. А если он решит, что пора иметь наследника, у него будет время это обдумать. Ему всего двадцать восемь.
Кто ожидал, что будет так много крови, думал он, глядя на воду в тазу. Он, первый мужчина у Элинор, был так груб с ней. Ему стало стыдно, он ненавидел ее за то, что она вынудила его быть таким.
Закрыв глаза, граф потянулся за ночной сорочкой. Он думал о завтрашней ночи, о знакомом и успокаивающем уюте постели Элис и ее теле.
Глава 4
Проснувшись, Элинор сразу почувствовала непривычность обстановки. Вокруг нее все было чужое: огромная комната с высоким потолком, слишком широкая и слишком мягкая кровать по сравнению с той, к которой она привыкла, и зеленый полог над ней вместо знакомого нежно-розового. Она поняла, что разбудило ее, когда увидела горничную, стоявшую на коленях перед камином и разжигавшую огонь. В гардеробной тоже кто-то хлопотал, и Элинор узнала характерный стук фаянсового кувшина с горячей водой, когда его ставят на мраморную доску умывальника. А затем пришло и удивление, когда она поняла, что проспала всю ночь до утра, хотя боялась, что в эту ночь ей не уснуть.