Барон резко дернул головой, словно признавая комплимент, а затем просто сказал:
– Я считаю, что Эми красавица.
– Хмм. Мужчины. С каких это пор красота девицы играет большую роль на брачном рынке? Моя племянница уже миновала пору первой молодости, и она даже не смогла зачать ребенка за все эти годы, прожитые с Мерриотом, значит, она бесплодна. Нет, мужчины твоего класса не женятся на вдовах ниже их по положению.
– Миссис Мерриот вряд ли ниже любой другой женщины.
Леди Ростенд продолжала, словно он не и заговаривал.
– И уж скорее Ад замерзнет, чем они начнут жениться на своих любовницах.
– Нет, они этого не делают. Что подтвердит честь моей леди, когда я попрошу вашего благословения на наш брак. Я женюсь на вашей племяннице, если она выйдет за меня, с вашего одобрения или без него. Вот почему я приехал с ней сегодня: официально попросить у вас ее руки. Полагаю, что мне следовало бы спросить об этом у сэра Натана, но, как я понял, ваш сын в Лондоне.
Леди Ростенд потянулась за флаконом с нюхательной солью и помахала им у себя под носом, от чего ее лицо сморщилось в гримасе, и она еще больше, чем обычно, стала напоминать горгулью.
– Никогда не видела ничего подобного!
– И никогда не увидите, мадам, если откажете мне в моей просьбе.
– Ты наглым образом заявляешься в мой дом после того, как украл мою племянницу и разрушил ее репутацию без надежды на исправление, и просишь моего благословения? Твоя самонадеянность еще больше, чем твой идиотизм.
– Тогда, как я понимаю, вы не одобряете этот брак?
– Нет, я не одобряю, злодей. Сначала ты украл у меня старшего сына, а теперь и компаньонку? Нет, ты не получишь моего благословения.
Ник отошел от камина и присел на стул рядом с креслом леди Ростенд. Он сунул руку в карман жилета и вытащил кольцо, но не новое, с жемчужиной, а другое, золотую печатку. Это было кольцо лейтенанта сэра Грегори Ростенда, которое Ник снял с руки смертельно раненного друга на поле битвы в Испании; кольцо, которое должен был когда-нибудь получить сын Грегори, а затем сын его сына.
Он повертел кольцо в руках, мысленно видя перед собой грязную, пыльную залитую кровью землю. Наконец барон протянул кольцо матери своего лучшего друга, которая все еще носила глубочайший траур после двух лет смерти сына.
– Вот. Конечно же, оно принадлежало Грегори. Я знаю, что принес его запоздало, но я не мог встретиться с вами лицом к лицу с собственным грузом вины и стыда. Это я должен был встать перед летящей пулей французского снайпера. Знаете, он целился в меня как в старшего по званию офицера. Я должен был прикрывать спину Грегори, а не наоборот, леди Ростенд, и я много раз жалел, что не сделал этого. Сотню раз, миледи, но даже миллион желаний не может изменить то, что произошло. Грегори погиб, а я выжил. Мне жаль. Мне очень жаль.
Леди Ростенд стиснула кольцо в руках и безмолвно заплакала.
– Наверное, ты действительно дурак. Я никогда не винила тебя за эту французскую пулю. Я знаю, что ты сделал бы для него то же самое – и делал это. Грегори писал, что ты спас ему жизнь – и не один, а много раз. Нет, милорд, я не могу простить тебе то, что ты увел моего сына в армию. Его место было здесь, с его семьей.
Ник сморгнул влагу с собственных глаз.
– Вы думаете, что я тащил его за нос, чтобы он составил мне компанию в аду? Я сделал все, что мог, чтобы отговорить его идти со мной. В моей семье всегда были солдаты, а у вас – нет.
– Но ты и другие друзья были для Грегори всем. Он всегда предпочитал проводить время с вами, а не с собственной семьей.
– Мы были молодыми мужчинами, а не маленькими мальчиками на помочах.
– Однако ты был кумиром Грегори с тех пор, как он начал носить штанишки, и он последовал бы за тобой куда угодно, и пытался подражать каждому твоему поступку. Ты был на год старше, и, предположительно, мудрее, и должен был служить ему лучшим примером, ей-богу. Ты должен был остаться в Англии, управлять своими поместьями, растить сыновей, которые унаследуют их, и мой сын сделал бы то же самое.
Готовый вручить леди Ростенд свой носовой платок, Ник вместо этого сунул его обратно в карман. Его голос звучал резко, когда он спросил:
– Вы заявляете, что я не выполнил свой долг?
– Твой долг состоял в том, чтобы остаться здесь, будь ты проклят.
– Я и так уже проклят, если послушать местные предания, и я был рожден, чтобы стать солдатом, как мой отец и дед.
Леди Ростенд потрясла кольцом перед его лицом.
– Главный долг мужчины относится к его семье, а не к тому, чтобы маршировать на войну, оставив безмозглого кузена в качестве наследника. Грегори не должен был уезжать, я так и сказала ему, когда отказалась позволить ему записаться в армию. Кто одолжил этому недотепе денег, чтобы он смог приобрести патент на офицерский чин?
– Грегори оставалось шесть месяцев до совершеннолетия и контроля над собственным состоянием, к тому же он угрожал просто пойти к вербовщикам, если я не ссужу ему денег. Неужели вам хотелось, чтобы ваш старший сын записался рядовым? Он не дожил бы и до своего дня рождения. Нет, мадам, я не стану брать на себя вину за то, что помог Грегори приобрести патент. Это было его собственное решение, и он умер, живя той жизнью, которую для себя избрал.
Ник знал, что он и леди Ростенд никогда не сойдутся во мнениях на этот счет, так что он сменил тему.
– А теперь вы должны позволить вашей племяннице прожить свою жизнь так, как она считает нужным.
– Она считает нужным прожить ее с таким как ты?
– Я питаю надежду, что она отвечает мне взаимностью, – слегка уклончиво ответил барон.
Леди Ростенд свирепо глянула на него.
– А что если я не дам своего благословения на этот мезальянс?
– Тогда я в любом случае надеюсь жениться на ней, если Богу будет угодно. Но знайте же, мадам, что если вы не одобрите наш союз, если вы не признаете мою жену, то именно вы окажетесь пострадавшей стороной. Конечно же, миссис Мерриот будет расстроена из-за размолвки с ближайшей родственницей, но по положению она будет находиться выше всех по соседству, включая вас. У нее будет более высокий титул и полные карманы. Вы будете выглядеть никчемно, поворачиваясь спиной к баронессе Уорт, и ваше собственное положение в глазах местного общества пошатнется, точно так же, как и в глазах лондонского бомонда, где я намереваюсь обеспечить Амелии место, полагающееся ей по праву.
Леди Ростенд вовсе не была дурой. Она понимала, что так или иначе, но все равно потеряет свою бесплатную компаньонку, так что с таким же успехом она может извлечь из этого какую-то пользу. «Моя племянница, баронесса Уорт» звучало гораздо лучше, чем «Моя племянница, Амелия Мерриот, вдова владельца мельницы». Она на какую-то долю дюйма наклонила голову, увенчанную тюрбаном.
– В духе нынешнего праздника я желаю вам счастья.
– Благодарю вас. Я ценю ваши добрые пожелания, и уверен, что и Амелия оценит их. Тем временем, чтобы выказать вашу благосклонность и рассеять слухи, не посетите ли вы обед в честь Двенадцатой Ночи в замке Уорт в следующую пятницу? Я намереваюсь отпраздновать выздоровление сестер Манди, а так же то, что дом пережил еще один год так называемого Рождественского Проклятия. Если повезет, то я отпраздную заодно и помолвку с вашей племянницей.
– Если повезет? Должна ли я понимать, что ты все еще не сделал девочке предложение? Я полагала, что твоя просьба о моем разрешении всего лишь формальность, постфактум. Если это так, то тебе не стоило целовать ее, Уорт. Официальное объявление о вашей помолвке – вот единственный способ остановить слухи.
– Я сделаю это в свободное время. – Ник поднялся, чтобы уйти, когда услышал в коридоре голос Амелии. – Итак, вы приедете?
– Я приеду и услышу объявление о помолвке, или я узнаю, в чем тут дело. – Леди Ростенд крутила кольцо в пальцах. – Сделай так, чтобы жертва Грегори имела какой-то смысл.