Он вновь захихикал и удовлетворенно потер ладони.
— Весело, — пробормотал он. — Страшно весело. У меня будет веселое Рождество.
Он с трудом встал, и, помогая себе тростью, зашаркал по комнате.
Подойдя к большому сейфу, стоявшему в углу комнаты, он набрал нужную комбинацию цифр. Открылась дверца, и Симеон запустил внутрь трясущуюся руку.
Он вынул небольшой замшевый мешочек, открыл его и высыпал на руку кучку необработанных алмазов.
— Ну что, мои дорогие… Вы все те же, все мои старые друзья. Это были прекрасные деньки… прекрасные деньки… Вас никогда не будут отделывать и шлифовать, друзья мои. Вы никогда не будете на шее у женщин, в их ушах или на их пальцах! Вы мои! Мои старые друзья! Мы с вами многое знаем! Говорят, я стар и болен, но я еще жив! Во мне еще чертовски много жизни. И мне предстоит еще много развлечений. Много развлечений…
Часть 2
23 декабря
I
Раздался звонок в дверь, и Трессильян пошел открывать. Это был необычный, требовательный звонок, и не успел дворецкий пройти через двор, как он повторился снова.
Трессильян побагровел. Что за невоспитанный, нетерпеливый способ звонить в дом джентльмена! Наверняка это рождественские гуляки! Ну, он им выскажет все, что о них думает!
Через замерзшее стекло в верхней половине двери он увидел силуэт крупного человека в шляпе с опущенными полями. Трессильян отворил дверь. Так он и думал — перед ним стоял дешево и безвкусно одетый человек с вызывающим выражением лица. Что за нахальный тип!
— Черт меня побери, если это не Трессильян! — воскликнул незнакомец. — Как поживаете, Трессильян?
Трессильян внимательно посмотрел на него, издал глубокий вздох, посмотрел снова. Этот прямой нос, этот надменный, выдающийся вперед подбородок, эта бесшабашная удаль в глазах. Да, все это казалось таким знакомым. Правда, это было много лет назад…
— Мистер Гарри! — воскликнул Трессильян.
Гарри Ли засмеялся.
— Похоже, что мое появление вас прямо-таки потрясло. Почему? Разве вы меня не ждали?
— Да, верно, сэр. Конечно, мы ждали вас, сэр.
— Тогда почему же такое изумление? — Гарри отступил на несколько шагов назад и окинул взглядом дом — мощное здание красного кирпича, довольно унылое на вид, но солидное.
— Все такой же безобразный старый особняк, ничуть не изменился к лучшему, — заметил он. — Все еще стоит, правда, а это главное! Как здоровье отца, Трессильян?
— Он почти уже не ходит, сэр. Все время проводит в своей комнате. Но он на удивление крепок для своего возраста.
— Старый греховодник!
Гарри Ли вошел в дом, бросил Трессильяну на ходу свой шарф и немного театрального вида шляпу.
— Как поживает мой дорогой брат Альфред, Трессильян?
— Хорошо, сэр.
— С нетерпением ждет свидания со мной? — Гарри усмехнулся. — А? Как вы думаете?
— Думаю, что да, сэр.
— А я думаю, что нет! Совсем наоборот. Держу пари, мое возвращение нанесло ему сильный удар! Альфред и я никогда не ладили друг с другом. Вы перечитываете библию, Трессильян?
— Да, конечно, сэр. Регулярно, сэр.
— Помните притчу о возвращении блудного сына? Старшему, примерному сыну, это не понравилось, помните? Он был страшно этим недоволен. Доброму домоседу Альфреду мое возвращение тоже не очень нравится, готов поклясться.
Трессильян хранил молчание, глядя себе под ноги. Его сутулая спина выражала протест. Гарри хлопнул его по плечу.
— Ведите меня, старина! — воскликнул он. — Упитанный телец ожидает меня. Ведите прямо к нему.
— Если желаете, — сухо пробормотал Трессильян, — можете сразу пройти в гостиную. Я не знаю точно, где сейчас хозяева… Они не встретили вас, сэр, так как не знали, когда вы прибудете.
Гарри кивнул. Проходя через холл, он вертел головой во все стороны.
— Подумать только, все вещи на своих местах, — заметил он. — Как будто здесь ничего не изменилось с того дня, как я ушел отсюда двадцать лет назад.
Вслед за Трессильяном он вошел в гостиную.
— Я пойду разыщу мистера и миссис Ли, — пробормотал слуга и торопливо вышел.
Гарри лениво огляделся и вдруг застыл, увидев на одном из подоконников стройную девичью фигуру. Его глаза удивленно пробежали по ее черным волосам и экзотически смуглому лицу.
— Боже милостивый! — воскликнул он. — Вы что, седьмая, самая любимая жена моего отца?
Девушка соскочила с подоконника и подошла к нему.
— Я Пилар Эстравадос, — объявила она. — А вы, должно быть, дядя Гарри, брат моей матери.
— Так вот, значит, кто вы! — сказал Гарри, рассматривая ее. — Дочь Дженни.