столь же мрачен изнутри, как и снаружи, и освещался лишь развешанными по стенам чадящими факелами, девочка боязливо поежилась, каждую минуту ожидая, что из-за колонны вот-вот появится молочно-белая туманная фигура какого-нибудь привидения. Но за время их блуждания по темным коридорам они встретили только слугу, усердно натиравшего воском перила лестницы. Наконец, вволю поплутав по темным коридорам, они оказались в столовой, где был уже накрыт стол, ярко пылал камин и горели свечи. Войдя в жарко натопленное помещение, Лоретт наконец осознала, насколько замерзла. Медленно отогревающиеся щеки и ладони кололо тысячей крошечных иголок, по спине пробегал озноб. Под строгим взглядом матери, она подошла и уселась на стул подле нее, пересилив желание обхватить себя руками за плечи, за которое ее бы непременно выбранили. Вскоре, пожилая служанка с добрым круглым морщинистым лицом поставила на стол исходящую ароматным паром супницу. В воздухе разлился восхитительный аромат лукового супа и поджаренных гренок, и Лоретт окончательно поняла, насколько проголодалась. Однако, под строгим взглядом гувернантки, она поборола в себе желание наброситься на еду, и ограничилась тем, что скромно взяла из корзинки ломтик хлеба. Когда с супом было покончено, и на столе появился огромный сверкающий поднос с кишем из копченой грудинки, дядюшка Этьен попытался завязать светскую беседу, принявшись расспрашивать сестру о семейных новостях, накопившихся за время разлуки. Лоретт, разомлевшая от тепла камина и сытости, вяло ковыряла еду вилкой, особенно не вслушиваясь в разговор, и мечтая стащить что-нибудь интересное из обширной домашней библиотеки, да поскорей забраться под теплое одеяло. Но реплика, вылетевшая изо рта матери в следующую секунду, заставила ее буквально примерзнуть к стулу. - Что касается поведения Лоретт, то за время нашей разлуки она совершенно отбилась от рук. В день отъезда она позволила себе надерзить мне в ответ на мое замечание о том, что негоже девочке ее возраста читать пошлые низкопробные романчики. Поэтому я хочу, чтобы ты лишил ее доступа в свою библиотеку. От такой откровенной и бесстыдной лжи, Лоретт буквально окаменела, не в силах поверить в сказанное матерью. Смысл ее слов доходил до сознания девочки, словно какими-то толчками, по частям. «Посмела дерзить... низкопробные романчики... лишить доступа в библиотеку...» Как только до нее дошел смысл последней фразы матери, горло будто сдавили тугим железным обручем, а в груди поднялась волна слепящего гнева. Лоретт вскочила со стула, едва не опрокинув его и давясь рыданиями, выскочила из столовой, едва не сбив с ног мадам Жислен и пожилую служанку, проводивших ее изумленными взглядами. Девочка сломя голову неслась по коридорам, не разбирая дороги, задыхаясь от душивших ее рыданий и чувствуя, как по щекам градом катятся горячие злые слезы. Она все бежала по коридорам поместья, потеряв счет времени и абсолютно не ориентируясь в пространстве. В конце концов, она очутилась в маленьком коридоре, который оканчивался глухой стеной. Измученная многочасовой, как ей показалось, беготней по дому, Лоретт опустилась на пол, чувствуя, как в душе нарастает чувство какой-то сосущей пустоты, из горла вместо рыданий вырываются тихие полузадушенные хрипы, а горячая жидкость, текущая по лицу, льется уже почему-то из носа, заливая платье. Собравшись с силами, она поднялась на ноги и побрела обратно, пытаясь кружевным шелковым платком остановить льющуюся из носа кровь. Голова ужасно кружилась, отчего у Лоретт появилось ощущение, что коридор превратился в запутанный лабиринт с ветвящимися проходами. Идти становилось все тяжелее, перед глазами все плыло, ноги были тяжелыми и будто налитыми свинцом. Почти теряя сознание, Лоретт толкнула какую-то дверь и очутилась в комнате, куда ей доступа отныне не было - в библиотеке. Уютное помещение с уходящими под потолок книжными полками, толстым ковром на полу и глубокими мягкими креслами, обитыми песчано-желтой плюшевой тканью,