На следующее утро после завтрака Этьен Гобер объявил, что вместо воскресной мессы, племянница может идти гулять в парк, окружавший поместье, а вечером у них будет званый ужин. Услышав это, Лоретт не поверила своим ушам, а мадам Жислен по обыкновению поджала губы и сухо произнесла:
- По воскресеньям следует посещать мессу, а не устраивать конные и пешие прогулки и прочие увеселения, неужели вам это неизвестно, мсье? Это же основы религиозного воспитания, - возмутилась она.
- В моей семье считали, что для того, чтобы верить в Господа нашего и возносить молитвы, необязательно исправно посещать церковь, - спокойно отозвался дядюшка. - Всем известно, что истинная вера, как и любое чувство, в первую очередь должна быть в сердце.
От возмущения мадам Жислен побагровела и, вскочив со стула, быстрым шагом вышла из комнаты.
Лоретт хотела было последовать за ней, но дядюшка Этьен, подмигнув племяннице, заверил ее, что побеседует с гувернанткой, и прогулка по парку не будет иметь для девочки никаких последствий. Наскоро переодевшись и прихватив из-под матраса очередную припрятанную книгу, Лоретт выбежала из дома и вскоре уже бродила по мощеным дорожкам парка, заглядывая в доселе незнакомые ей дальние уголки и греясь на солнце. Через некоторое время девочка обнаружила небольшой пруд, обложенный со всех сторон крохотными светлыми камешками. Возле него стояли две выкрашенные белой краской скамьи, а в прозрачной воде сновали маленькие серебристые рыбки. Солнце, стоявшее в самом зените, уже начало ощутимо припекать. Воспользовавшись отсутствием гувернантки и сняв туфли и чулки, девочка с ногами забралась на нагретую жаркими лучами скамейку.
Когда до конца книги оставалось совсем немного, Лоретт спрыгнула со скамьи, решив немного размять затекшие ноги. Неожиданно налетел сильный ветер, от которого ее соломенная шляпа сорвалась с головы и шлепнулась точно в середину пруда, распугав до того чинно плававших по его поверхности уток. Представив реакцию мадам Жислен и матери на испорченную, а тем более утраченную шляпу, Лоретт похолодела. Выхода не оставалось, и, подняв подол платья, девочка зашла в пруд, молясь, чтобы он и вправду оказался неглубоким. Сначала вода действительно доходила ей всего лишь до колена, а дно было гладким, но это впечатление было обманчивым.
Стоило Лоретт сделать еще несколько шагов, как ее нога коснулась чего-то скользкого и упругого. Еще через мгновение она пронзительно закричала от ужаса, внезапно оказавшись по шею в воде и заколотила руками по поверхности пруда, поднимая тучи брызг. Однако вскоре она потеряла последние силы и сорвала голос, а отяжелевшее от воды платье потянуло ее на дно, руки и ноги стали неподъемными. Воздух в легких неумолимо заканчивался, и девочка медленно погружалась на зеленоватую воду пруда.
Очнулась Лоретт от дующего в лицо свежего ветра и от того, что кто-то тихо звал ее по имени. Она открыла глаза и перед тем, как ее скрутил мучительный приступ кашля, увидела заботливо склоненное над ней лицо Гаэтана.
- Как же хорошо, что вы пришли в себя, - улыбнулся юноша. - Я очень испугался, услышав ваши крики и увидев вас без сознания.
- Долго я пробыла в забытьи? - прохрипела Лоретт, наконец сумев отдышаться и глядя на него широко раскрытыми глазами, будто не в силах осознать, что это не сон и не видение. Но Гаэтан не собирался никуда исчезать, по-прежнему глядя на нее с сочувственной улыбкой.
- Несколько минут, моя дорогая, как только я услышал ваш крик, я тотчас поспешил вам на помощь, - ответил юноша, помогая ей подняться. Ладонь его была вполне осязаемой, разве что уж очень холодной.
В тишине они направились в сторону дома.
- Я несколько раз писала вам, пока была в Париже, - тихо проговорила девочка, идя следом за другом к двери черного хода - ей совсем не хотелось показаться мадам Жислен или дяде с тетей в безнадежно испорченном тиной платье и с запутавшимися в волосах водорослями.
- Я читал все ваши письма, моя дорогая, но, увы, был лишен возможности на них ответить и хоть каким-нибудь образом подать вам весточку, - печально ответил Гаэтан. Он казался еще более бледным, чем полгода назад, временами девочке даже чудилось, что сквозь него просвечивают деревья. Но стоило ей моргнуть, как иллюзия рассеивалась.
Оказавшись в узком темном пропахшем дымом и стряпней коридоре, который, как она уже знала, вел на кухню, им пришлось прекратить все разговоры, чтобы не привлекать внимания служанок.
Однако совсем незамеченными проникнуть в жилое крыло ей не удалось: стоило им очутиться в коридоре жилого этажа, как они нос к носу столкнулись с тетушкой Мирей, и девочка в ужасе замерла, ожидая расправы.