глава III
Из невеселых мыслей девочку вывело чьё-то прикосновение и уже знакомый горьковатый аромат духов. Опустив глаза, она увидела встреченную ею в прихожей даму, присевшую на корточки возле ее кресла. - Здравствуй, дитя, - произнесла она, приветливо улыбаясь. Смущенная непривычно ласковым обращением, Лоретт опустила глаза и еле слышно прошептала приветствие. Однако женщину это, казалось, ничуть не огорчило, и она весело произнесла: - Ты меня наверное не помнишь, я мадемузель Мирей Леру. Когда я тебя видела в последний раз, ты была совсем крохой. Почему ты укрылась за ветками, когда все вокруг веселятся? - спросила женщина, кивая на стайку весело смеющихся разновозрастных девочек и девушек, ходивших по залу пестрыми группками, в ожидании праздничного обеда и бала, который должен был следовать за ним. - Я не люблю суету и шумные компании, мадемуазель Леру, - вежливо ответила Лоретт, замечая, что мадам Жислен направляется к ним. - О, в этом ты очень похожа на меня, - понимающе кивнула тетушка. Не успела Лоретт открыть рот, намереваясь ответить что-нибудь этой милой даме, как почувствовала, что ее грубо схватили за руку и подняв голову, обнаружила нависшую над ней гувернантку. - Что вы себе позволяете, юная леди? Праздник в самом разгаре, матушка с ума сходит, вас разыскивая, а вы прятаться вздумали, словно дикарка какая? Да еще и безвкусицы этакой на себя навешали, - гневно произнесла она, с омерзением беря в руки блестящую ленту серпантина, которую Лоретт закрутила на волосах на манер диковинного цветка. - Какое дурновкусие, - брезгливо повторила она, без тени сожаления уничтожая плоды упорных трудов и вытаскивая воспитанницу из кресла. Стоило гувернантке вытащить подопечную из убежища, как рядом с ней тотчас возник Жан Мезьер и, схватив ее под локоть, буквально волоком потащил на середину зала, где гости уже становились в пары, готовясь танцевать. Одна из приглашенных девушек, усевшись за рояль, принялась аккомпанировать танцующим. Однако, кавалер Лоретт, судя по всему, имел об этом танце весьма смутные представления. От души потоптавшись по ее ногам, он отвел партнершу обратно в кресло и удалился в другую часть зала, где стояли столы, заставленные всевозможными яствами. Подтянув отдавленные ноги к животу, Лоретт вновь бездумно уставилась на мерцающую огнями елку. Однако, насладиться покоем и одиночеством пришлось ей недолго - вставший из-за стола со сластями Жан вновь потащил ее к танцующим. После очередного сеанса пыток танцами, Лоретт вывернулась из рук незадачливого кавалера и хотела было тихонько выскользнуть из зала, мечтая попасть в библиотеку и укрыться от безрадостной действительности в очередной книге. Но ее надеждам не суждено было сбыться - на выходе из зала ее перехватила та, в чьем обществе девочка хотела оказаться меньше всего. Тоненькая светловолосая Хортенс Бонне внешне вполне соответствовала своему «цветочному» имени. Льдисто-голубые глаза, белая кожа без малейшего намека на веснушки, родинки или другие несовершенства, крошечные, вишневого цвета губки и аккуратный носик придавали ей сходство с фарфоровой куклой, вроде тех, которые стояли у Лоретт в спальне в застекленном шкафу, и вынимались оттуда лишь когда требовалось потереть пыль с полок. Однако характер Хортенс был полной противоположностью ее ангельской внешности. Избалованная дочь состоятельных пожилых родителей, она была капризна, своенравна, глупа и двулична. Завидев ее, Лоретт попыталась было проскользнуть мимо, но не тут-то было: оглашая помещение приветственными визгами, Хортенс схватила ее за руку и потащила туда, где стояли длинные столы, заставленные разнообразными кушаньями, не переставая при этом щебетать о том, что маменька накупила ей новых нарядов. Памятуя о запрете матери приближаться к еде, Лоретт попыталась было утащить ее в сторону, туда где остальные девушки сгрудились вокруг елки. Однако, Хортенс, несмотря на свою хрупкость, обожавшая сладкое, осталась непреклонной. - Разве ты не хочешь попробовать эти восхитительные пирожные? - прощебетала она, кивая на блюда с рождественскими поленьями всевозможных размеров и вкусов, эклерами с шоколадной глазурью и вазочками с суфле. Лоретт, за целый день не съевшая ни крошки, едва удержалась от того, чтобы схватить одно из пирожных, но все же нашла в себе силы отрицательно покачать головой. Хортенс фыркнула и, схватив яблоко в карамели, убежала к весело щебечущим подругам. Убедившись, что она исчезла в толпе, Лоретт хотела было ретироваться от стола, но поддавшись искушению схватила со стола восхитительное миндальное пирожное. Не успела она сделать и двух шагов, как внезапно ощутила на левом плече чью-то стальную хватку, и застыла на месте. Подняв глаза, она увидела склонившуюся над ней мадам Жислен с багровым от ярости лицом. - Вот вы где, милочка, а ну пойдемте со мной к матушке, будем вместе разбираться с вашим поведением, - прошипела она. Предчувствуя неминуемую взбучку, Лоретт вернула злочастное лакомство на стол и поплелась за ней, ощущая, как старуха все сильнее впивается в ее плечо железными пальцами. Наконец, она увидела мать, сидевшую возле камина в компании незнакомого мужчины в строгом черном костюме. Увидев дочь, она обворожительно улыбнулась и проворковала: - О, вот вы и пришли, моя дорогая. Мадам Жислен с ног сбилась вас разыскивая. Садитесь же возле меня и познакомьтесь с мсье Ляпрейром. Несмотря на то, что ее голос буквально сочился медом, глаза оставались ледяными. Лоретт, прекрасно осознававшая, что ее ждет по окончанию приема, неловко сделала реверанс и опустилась на диван рядом с матерью. - Какое прелестное дитя, вы должно быть очень ею гордитесь, - произнес мсье Ляпрейр, откидывая девочку оценивающим взглядом. - Да, Лоретт весьма умна и воспитана, что дает мне повод ею гордиться. Однако, к сожалению, она очень строптива, - печально произнесла Вивьен Ферье, кидая на мужчину кокетливый взгляд. - Строптивость, мадемуазель, есть один из величайших грехов мироздания, юные девушки должны быть послушны, скромны и набожны, - назидательно произнес мсье Ляпрейр, подняв к потолку тощий палец. С трудом подавив желание сказать этому субъекту какую-нибудь колкость, Лоретт лишь потупилась, уставившись на пляшущий в камине огонь и гадая, какое наказание уготовила ей маменька на этот раз. Гости, уставшие от танцев, потихоньку стягивались к столам с яствами. Слуги сновали туда-сюда с блюдами, полными разнообразных кушаний. Лоретт, не державшая во рту маковой росинки, ощутила, как от огромного количества аппетитных запахов засосало под ложечкой. Однако, Вивьен была настолько поглощена беседой, что словно не замечала, что бал понемногу переходит в застолье. Девочке уже начало казаться, что долгая беседа матери с мсье Ляпрейром никогда не кончится, но она не осмеливалась подняться с места, ежась под суровым взглядом мадам Жислен. Минуты текли невыносимо медленно и Лоретт не оставалось иного занятия, как задумчиво смотреть на потрескивающий огонь. От наблюдений за языками пламени, у девочки скоро заслезились глаза, а в висках опять застучали крошечные острые молоточки, но она не отводила взгляда от камина, представляя, как ее несет все дальше и дальше по огненному туннелю, прочь из неприветливого поместья дядюшки. Поглощенная своими мыслями и убаюканная теплом и потрескиванием огня, Лоретт сама не заметила, как задремала. Проснулась она от чьего-то осторожного прикосновения и раскатистого голоса дяди, о чем-то оживленно спорившего с ее матерью. Увидев, что она проснулась, он наклонился и ласково проговорил: - Проснулись, дорогая? Пойдемте-ка за стол, у меня для вас сюрприз. Бросив на сидевшую с оскорбленным видом мать опасливый взгляд, Лоретт послед