В проходе Пилар увидела симпатичного мужчину. Даже очень симпатичного. Ей понравилось его загорелое лицо, точеный нос, широкие плечи. Глядя в сторону, Пилар заметила восхищенные взгляды мужчины значительно быстрее, чем это сделала бы англичанка. Нельзя сказать, чтобы эти взгляды так уж удивили ее. Она была родом из страны, где мужчинам позволено откровенно любоваться женской красотой. Но она спросила себя, англичанин ли этот мужчина?
Нет, для англичанина он чересчур живой и непосредственный, решила она. Но он не южанин, волосы почти светлые. Наверное, американец. Он и в самом деле напомнил ей героя вестернов.
По коридору вагона пробирался официант:
– Обед первой очереди. Пожалуйста, займите свои места, кто обедает в первую очередь.
Семь человек из купе Пилар, которые, как оказалось, все купили билеты на обед в первую смену, разом поднялись и вышли. В купе вдруг стало пусто и тихо.
Пилар первым делом закрыла окно, приоткрытое седовласой дамой воинственного вида. Затем удобно устроилась в уголке у окна и стала смотреть, как мимо проносятся северные предместья Лондона. Когда дверь в купе открылась, ей даже не нужно было поворачивать головы. Она и так знала, что это он, тот мужчина из коридора – пришел, чтобы заговорить с ней. Она продолжала задумчиво глядеть в окно.
– Может, вам открыть окно? – спросил Стивен Фарр.
Пилар с достоинством светской дамы ответила:
– Напротив, я только что закрыла его.
По-английски она говорила бегло, но с легким акцентом, и когда смолкла, Стивен подумал, что у нее милый голос – мягкий, как тепло летней ночи.
Мне нравится его голос, думала Пилар. Сильный, красивый... Он вообще хорош собой. Даже очень.
– В поезде довольно много народу, – сказал Стивен.
– Конечно. Люди едут из Лондона, потому что он кажется им чересчур грязным и мрачным.
Пилар не считала, что разговаривать с незнакомыми мужчинами – неэтично. Она была строгих правил, но предпочитала определять эти правила сама, а не следовать чужим моральным предписаниям.
Если бы Стивен вырос в Англии, он бы, наверное, чувствовал себя неловко, беседуя таким образом с девушкой. Но Стивен был мужчиной рискованным и любезным. Ему казалось совершенно естественным, что люди разговаривают друг с другом, если хотят пообщаться. А потому он с пониманием улыбнулся.
– Лондон – ужасный город, – сказала Пилар. – Или вы не находите?
– Разумеется. Мне он ничуть не понравился. Пилар посмотрела на него:
– Вы ведь не англичанин, правда?
– Я – гражданин Британской Империи. Но из Южной Африки.
– Тогда все понятно.
– А вы иностранка? Пилар кивнула:
– Я из Испании.
Стивен был явно заинтригован.
– Значит, вы испанка?
– Только наполовину. Мама моя была англичанкой, потому я говорю по-английски.
– Там у вас в Испании война...
– Да, это ужасно. Везде так много разрушений.
– А вы за кого?
Политические воззрения Пилар оказались достаточно неопределенными. В ее родном городке, как она заявила, войной никто особенно не интересуется.
– Война идет слишком далеко от нас. Бургомистр, конечно, как государственный чиновник симпатизирует правительству, а священник – генералу Франко. Но большинство людей заняты своими виноградниками и полями и не забивают себе голову такими вопросами.
– Значит, самих сражений вы не видели.
– Дома – нет. Но я ехала на машине через всю страну и видела множество разрушений. Сама попала под бомбежку. Одна из бомб попала в здание. Это меня так напугало!
Стивен Фарр украдкой улыбнулся.
– Значит, говорите, напугало?
– Да, но и раздосадовало, конечно. Ведь надо было ехать, а шофера моей машины убило осколками.
– И вас это не слишком потрясло?
– Каждому однажды суждено умереть. А такая смерть лучше, чем всякая другая. Прямо с неба – раз, и готово! Прожил, сколько тебе отмерено, и умер. Так уж устроен мир.
Стивен Фарр засмеялся:
– Так, значит, вы не пацифистка?
– Как видите.
Это слово явно еще не вошло в словарный запас Пилар.
– Вы не склонны прощать своих врагов, сеньорита? Пилар покачала головой:
– У меня нет врагов. Но если бы были... Стивен вдруг увидел девушку совсем иной и не мог отвести взгляда от ее жестко сжатых губ.
– Если бы у меня был враг, который бы меня ненавидел, я бы просто перерезала ему глотку. Вот так.
И она сделала красноречивый жест. Жест этот, быстрый и безжалостный, заставил Стивена Фарра внутренне содрогнуться.