— А вам не жарковато? Я и без шубы плавлюсь.
— Так у меня же индихолод. На батарейках работает. — Он гордо пошлепал себя по животу.
— Что?
— Индихолод, говорю. Индивидуальных холодильник. Надел на себя — и никаких проблем! Ты с какой луны свалился, дружок? На днях Институт патент выкупил. Все об этом знают! Прибыль сразу подскочила на пятьдесят процентов.
— Что за Институт?
Тип в полушубке оторопело уставился на меня.
Ну, ты даешь! Институт Рекламы, дружок. Хочешь торговать? Так этот институт организовал курс обучения. Я кучу денег отвалил, чтобы мне разрешили торчать здесь. И не жалуюсь. Зарабатываю в два раза больше, чем раньше. Ладно, с Богом. Болтаю тут с тобой. Дай-дай-дай!
Колокольчик вновь забрякал. Посыпались монеты. Я попятился. В голове неотвязно вертелась дурацкая песенка: «Пусть не успел к Четвертому июля, так к Рождеству поспею в самый раз…»
«Ночь тиха» … «Снег искрится на дороге…» «Список подарков проверь дважды…» — вразнобой оповещали динамики. — «Тра-ля-ля-бум-бум…»
Июльское солнце свирепо жарило. Неподвижный воздух обжигал, от миазм перехватывало горло. Кто-то, волоча большую пушистую елку, больно толкнул меня. От злости у меня помутилось в голове.
— Такси! — заорал я. Такси!
Но машины, набитые пассажирами и барахлом в картонных коробках, проносились мимо. В отчаянии я заметался по тротуару, цепляясь о голые руки и запинаясь о голые ноги, расталкивая всю эту оцепенелую нежить.
— Такси!!!
В Обочину ткнулось одно из них. С трудом, расшвыряв по пути несколько баб с дырками в лифчиках, я прорвался к машине. Какое мне дело до этого сумасшедшего мира, если меня ждет Джин…
Я назвал шоферу адрес и в изнеможении откинулся на сиденье. Никогда еще я не был так ошеломлен. Такси тронулось.
«А-а-а-ву-ву-ву! Покупай! Покупай!…»
Открыв глаза, я увидел перед собой экран, на котором, словно капли воды на горячей сковородке, плясали разноцветные пузырьки. Музыка противно фыркала, по-гадючьи шипела.
«Что ты преешь, паренек, куда полезней холодок, — заорал кто-то дурным голосом. Я почувствовал, как челюсти сводит судорога. — Индихолод — вот ответ. Нежен и пушист, как снег! Др-р-р-р-ва-а-а!!! Покупай!! Покупай!!..»
Я забарабанил по деревянной перегородке. Открылось окошечко.
— Какого черта? — рявкнул краснорожий таксист.
— Выключи! — Я задыхался. — Сейчас выключи!!!
— Ты что, рехнулся?
— Может быть. Выключи… — простонал я.
— Каким образом? Она же автоматическая. Все претензии к конторе. Что с тобой? До сих пор никто не жаловался. Или запись барахлит?
Я захлопнул окошечко перед его рожей, скорчился в углу, заткнул уши руками и зажмурил глаза… Такси притормозило. Я открыл глаза.
По тротуару шла женщина. Взгляд привораживали длинные стройные ноги и спина, обнаженная до…
— Джин!!! — я забарабанил по стеклу.
— Чего опять?
— Выпусти меня!
Машина остановилась. Шофер выключил счетчик и повернулся ко мне.
— Тринадцать сорок восемь, — недовольно буркнул он.
Я бросил десятку и пятерку. Сдачи не надо. — Я выскочил из такси. — Джин!!
Женщина не обернулась, она целеустремленно шагала по тротуару. Раньше на нее то и дело оглядывались мужчины, но сейчас все были странно погружены в себя.
Поколебавшись — не ошибся ли? — я припустил за ней. Вблизи я разглядел, что некогда белокурые волосы ее стали огненно-рыжими. Я опять замешкался. Наконец я догнал ее и заглянул в лицо. Джин! Господи, что с ней произошло? Застывшее невыразительное лицо, пустые глаза, как и у тех, что в метро. Она не замечала меня! Лишь нагло торчащие из бюстгальтера оранжевые соски презрительно осматривали меня.
— Джин! Почему ты меня не встретила? Я послал телеграмму…
Она молчала. Я взял ее за руку.
— Джин!
Она, словно заводная кукла, вышагивала дальше. Я рванул ее за руку.
— Джин! — Никакой реакции.
Пока я соображал, что же мне делать, мы подошли к аптеке. Джин открыла дверь и вошла, я за ней. Злое любопытство разбирало меня. Джин встала в конец длинной очереди. Я наблюдал, стараясь унять холодок ужаса где-то под ребрами. Джин медленно, терпеливо приближалась к прилавку. Нет, дело было не в терпении. У меня сложилось впечатление, что она в этот момент вообще ничего не чувствовала, а может, и не думала.
Вот женщина перед ней получила от продавца какой-то пакетик. Подошла очередь Джин. Получив точно такой же, она обернулась.
— Фрэнк?! Как ты здесь очутился?
Глаза ее широко раскрылись, исчезла бездумная муть. Полные оранжевые губы мило улыбнулись. Она не очень походила на ту Джин, какую я помнил, но все-таки это была она, и я любил ее, и она радовалась мне! Она словно проснулась.