Олень опустил голову, на мгновение застыл, а потом обильно помочился.
— Вот и замечательно, — пробормотал Николас, собирая остатки смелости. Взяв ещё снега, он аккуратно прижал его к ране.
Через несколько минут олень перестал трястись и вроде бы успокоился. Вырывающиеся из ноздрей облака пара уменьшились, и животное начало рыть носом снег в поисках травы.
Чувствуя, что олень потерял к нему интерес, Николас встал. Покрытые мозолями ноги в худых башмаках тут же напомнили о себе. Николас поморщился и принялся отряхиваться от снега. Миика, который успел оправиться от столкновения с деревом, подбежал к мальчику, и тот привычным жестом усадил его в карман. Одновременно посмотрев вверх, они нашли глазами самую яркую из всех звёзд — Полярную. Николас огляделся по сторонам и увидел большое озеро на востоке и ледяную равнину на западе. Затем он сверился с картой. Им нужно двигаться прямо на север, желательно не отклоняясь от маршрута. И мальчик пошёл, утопая в сугробах, которые выросли вокруг, пока он спал. Но вскоре услышал за спиной чьи-то шаги.
Олень.
На этот раз он не пытался поднять Николаса на рога. Только наклонил голову, как обычно делают собаки.
— Не нравятся мне эти мшистые ветки, что растут у него из головы, — проворчал Миика.
Николас всё шёл, и всякий раз, когда он останавливался, олень тоже застывал на месте.
— Кыш! — попытался прогнать его Николас. — Уж поверь, там, куда мы идём, тебе не понравится. Товарищ из меня не ахти, а путь нам предстоит долгий.
Но олень упорно не отставал. Через несколько миль Николас почувствовал, что силы его на исходе. Ноги налились свинцом. Сквозь дырки в башмаках проглядывали замёрзшие пальцы, а голова гудела от холода и голода. Однако олень, несмотря на рану, выглядел ничуть не уставшим. Наконец Николас поневоле присел под деревом, чтобы отдохнуть. Сохатый подошёл к нему, поглядел на худую обувку и стёртые в кровь ступни, а потом наклонил голову и подогнул передние ноги.
— Хочешь, чтобы я залез к тебе на спину? — недоверчиво спросил Николас.
Олень фыркнул и что-то промычал.
— Это значит «да» на твоём языке? Миика, как ты думаешь?
— Думаю, это значит «нет», — ответил Миика.
Но Николас так устал, и у него так болели ноги, что он решил рискнуть.
— Ты же понимаешь, что везти придётся двоих? Меня и моего мышонка. Не возражаешь?
Олень вроде бы не возражал. Поэтому Николас забрался на него и сделал единственное, что ему ещё оставалось.
Понадеялся на лучшее.
Глава 11
К удивлению Николаса, ехать на олене оказалось не так сложно, как он думал. Приходилось, конечно, мириться с тряской, но это всё равно было куда лучше, чем идти пешком, особенно на стёртых ногах. Да и к тряске Николас со временем привык. Он сидел на широкой спине оленя и осторожно прижимал руку к карману, чтобы Миика не замёрз.
— Нужно придумать тебе имя, — сказал он. — Олени, может, и обходятся без имён, но людям без них никак. Так, что бы нам… — Мальчик прикрыл глаза и вспомнил сон о родителях и озере Блитцен. — Как тебе Блитцен? Оно означает «молния».
Олень навострил уши и вскинул голову. Николас решил, что ему нравится.
— Значит, так и буду тебя звать.
Олень вроде был не против.
Николас, Миика и Блитцен уходили всё дальше на север. С каждым днём становилось холоднее, и Николас не уставал благодарить судьбу за то, что она свела его с оленем, и доброй старухой, подарившей ему шаль, и Миикой, который согревал ему руку. Мальчик часто наклонялся, чтобы обнять оленя и скормить ему ягоду-другую или кусок гриба из тех запасов, которые остались у него в правом кармане.
Наконец весь мир вокруг выкрасился в белый цвет: куда ни глянь, только белый снег и белый лёд. Николас понял, что они добрались до пустого пятна на карте. Сугробы становились всё глубже, а ветер — всё сильнее, но Блитцена это ничуть не заботило. Олень твёрдо стоял на ногах и взрывал снег широкой грудью. Трудно было разглядеть что-то сквозь плотную пелену пурги, но пару раз Николас различал на горизонте прерывистые очертания тёмных скал.
Когда в небе повис тонкий ломтик луны, а снег прекратился, они вышли к Очень большой горе.
Николас отдал Блитцену предпоследний гриб, а последний — Миике. Сам он ничего не съел, хотя желудок его ворчал, как далёкий гром. Гора казалась бесконечной: чем дальше они забирались, тем выше она становилась.
Блитцен замедлил шаг, словно и ему наконец потребовался отдых.