И посмотрел на отца. На худом отцовском лице кустились густые брови, а кожа у него была грубее, чем у промокшего башмака.
— Ты знаешь, сколько они стоят? — спросил Джоэл.
— Нет, — ответил Николас.
Тогда отец поднял левую руку и растопырил пальцы, которых после несчастного случая с топором у него осталось всего четыре с половиной. Ох и крови тогда пролилось! Но не будем углубляться, у нас всё-таки рождественская история.
— Четыре с половиной монеты?
Отец сердито нахмурился.
— Нет. Нет. Пять. Пять монет! А пять монет за игрушечного эльфа — слишком большие деньги. На них целый дом можно купить!
— Я думал, дом стоит сотню монет. Разве нет, папа?
— Не умничай, Николас.
— Ты же сам говорил, что умным быть хорошо?
— Но не сейчас, — проворчал отец. — Да и зачем тебе кукла-эльф? У тебя уже есть кукла из репки, которую сделала тебе мать. Ты что же, не можешь вообразить, будто репка похожа на эльфа?
— Конечно, могу, папа, — сказал Николас, которому очень не хотелось расстраивать отца.
— Не волнуйся, сынок, — смягчился Джоэл. — Я буду усердно трудиться и однажды стану таким богатым, что ты сможешь купить все игрушки, какие захочешь. И у нас будет настоящий дом, и собственная карета, на которой мы будем ездить в город, как король и принц!
— Папа, ты только не работай слишком много, — взволнованно сказал Николас. — Играть ведь тоже когда-нибудь нужно. А мне довольно и моей куклы из репки.
Но папе приходилось много работать. Он рубил деревья каждый день с утра и до вечера — приступал к работе с первыми лучами солнца и до заката не выпускал топор из рук.
— Беда в том, что мы живём в Финляндии, — объяснил отец Николасу в тот день, когда началась наша история.
— А разве не все живут в Финляндии? — спросил Николас.
Они направлялись в лес и как раз проходили мимо старого каменного колодца, на который старались не смотреть. Легкий снежок припорошил землю. Джоэл нёс за спиной топор, и лезвие блестело в лучах холодного утреннего солнца.
— Нет, — сказал Джоэл. — Некоторые живут в Швеции. А ещё человек семь — в Норвегии. Может, даже восемь. Мир большой.
— Так почему же плохо, что мы живём в Финляндии, папа?
— Деревья, — коротко ответил Джоэл.
— Деревья? Я думал, тебе нравятся деревья. Потому-то ты их и рубишь.
— Но здесь они растут на каждом шагу. Вот за них и платят сущие… — Джоэл остановился и заозирался.
— Что такое, папа?
— Кажется, я что-то слышал.
Но вокруг были только берёзы, сосны, кустарник и вереск. Да красногрудая птаха сидела на ветке.
— Послышалось, — неуверенно пробормотал Джоэл.
Окинув взглядом вековую сосну, он положил руку на грубую кору.
— Вот эту.
Отец заработал топором, а Николас принялся искать ягоды и грибы.
В его корзинке сиротливо болтался один-единственный гриб, когда вдалеке мальчик заприметил какого-то зверя. Николас любил животных, но чаще всего ему попадались птицы, мыши и кролики. Иногда он замечал среди деревьев лося.
Но этот зверь был крупнее и сильнее.
Медведь. Огромный бурый медведь, раза в три выше Николаса, стоял на задних лапах, а передними сноровисто закидывал ягоды в пасть. Сердце Николаса подпрыгнуло от волнения. Он решил подобраться поближе.
Николас осторожно крался вперёд, пока не подошёл совсем близко.
Я знаю этого медведя!
К несчастью, Николас признал в медведе старого знакомого как раз в тот миг, когда наступил на сухую ветку, и та оглушительно треснула у него под ногой. Медведь вскинул голову и уставился прямо на мальчика.
Николас почувствовал, как кто-то крепко схватил его за руку. Обернувшись, он увидел отца.
— Ты что творишь? — сердито прошипел Джоэл, больно сжимая плечо мальчика. — Помереть захотел?
Вдруг отец его отпустил.
— Стань лесом, — прошептал Джоэл. Он всегда так говорил, когда их подстерегала опасность. Николас не знал, что именно нужно делать, и поэтому просто стоял неподвижно. Но было поздно.
Когда Николасу едва исполнилось шесть, он вместе с матерью — своей весёлой, розовощёкой, звонкоголосой матерью — пошёл за водой к колодцу. Там они увидели этого медведя. Мать сказала Николасу бежать к дому, и Николас побежал. Мать осталась.
Отец покрепче перехватил топор, но мальчик заметил, как дрожат его руки. Джоэл задвинул сына себе за спину — на случай, если медведь на них бросится.
— Беги, — сказал он.