Она оглядела бедный домишко.
— Отец рассказал тебе, зачем я приехала? — спросила тётя Карлотта.
— Чтобы присматривать за мной, — тихо ответил Николас.
— Ха! Ха! Ха-ха-ха-ха! — Отрывистые смешки вылетали из её рта, как летучие мыши из пещеры. Николас испуганно съёжился. Это был первый и последний раз, когда он слышал тётин смех. — Присматривать за тобой? Забавно, забавно. В каком же мире ты живёшь, раз думаешь, что люди делают добро без причины? Ты правда решил, что я приехала, потому что беспокоилась о тебе? Да я бы и шагу не сделала ради тощего, чумазого дурачка, который имеет наглость зваться моим племянником. Нет, я приехала ради денег.
— Денег? — недоумённо захлопал глазами Николас.
— Да. Твой отец пообещал мне пятьсот монет, когда вернется. На эти деньги я куплю пять домов!
— А зачем вам пять домов? — робко спросил Николас.
— Чтобы заработать ещё денег. А потом ещё.
— Значит, кроме денег, вам ничего нужно?
— Говоришь, как настоящий маленький бедняк, — фыркнула тётя Карлотта. — Так, где ты спишь?
— Вот здесь, — ответил Николас, указывая на свою кровать, а затем на другой конец комнаты. — А папа спит вон там.
Тётя Карлотта замотала головой.
— Нет, это невозможно.
— Что невозможно? — пробормотал Николас.
— Я не допущу, чтобы ты видел меня в нижнем белье! К тому же у меня зверски болит спина, так что мне понадобятся оба матраса. Ты ведь не хочешь, чтобы я страдала?
— Конечно, нет, — сказал Николас.
— Вот и прекрасно. Значит, будешь спать снаружи.
— Снаружи?
— Да, снаружи. Свежий воздух полезен для души. Никогда не понимала, почему дети так любят сидеть в четырёх стенах. Знаю, на дворе почти девятнадцатый век, но всё же. Давай, давай, кыш! Уже темнеет!
Итак, в ту ночь Николас лежал на траве у дома, укрывшись старой маминой шубой. Пятачок травы меж двух пеньков, которые папа срубил много лет назад, служил ему постелью, но сквозь скудную растительность то и дело пробивались камешки, больно коловшие спину. Дул холодный ветер. Тётя Карлотта вышла из дома и присела, подобрав нижние юбки, над дырой в земле, чтобы справить нужду. Николас было понадеялся, что она туда свалится, но тут же отругал себя за такие мысли. Тётушка вернулась в тёплый дом, а мальчик всё дрожал под усыпанным звёздами небом и прижимал к себе куклу-репку, чтобы хоть немного согреться. Он подумал о том, как несправедливо устроен мир, и о том, как было бы здорово его исправить. И пока Николас думал, мышонок Миика прошмыгнул у него под рукой и устроился на груди.
— Мне жалко тётю Карлотту, — сказал Николас. — Наверное, тяжело быть такой злой. А ты как думаешь?
— Не знаю, — ответил Миика.
Николас поднял глаза к небу. Хотя поводов для радости у него было мало, ему всё же нравилось лежать вот так и смотреть на звезды. Тем более что одна из них как раз сорвалась, чиркнув по тёмному бархату небес.
— Ты видел, Миика? Звезда упала. Значит, мы можем загадать желание.
И Николас пожелал найти способ заменить всё плохое на хорошее.
— Миика, ты веришь в волшебство?
— Я верю в сыр. Это считается? — пискнул Миика.
Николас никак не мог узнать, верит мышонок в магию или нет, но тешил себя надеждой, что да. Мальчик и его маленький хвостатый друг медленно засыпали, а холодный ветер всё дул и дул, нашёптывая им неведомые секреты ночи.
Глава 7
Всё лето Николас спал на улице.
И каждый день с рассвета до заката искал себе еду — по приказу тёти Карлотты. Как-то раз он снова встретил медведя. Тот встал на задние лапы, но Николас не побежал. Он замер. Стань лесом. Медведь тоже не двигался — просто стоял, вроде бы мирный, но пугающий. Этот медведь погнал его мать к колодцу. Но Николас не мог его ненавидеть.
— Посмотри на меня, — сказал Николас. — Я худой как щепка. На костях вообще нет мяса.
Словно согласившись, медведь опустился и закосолапил прочь.
Ну разве нашёлся бы в мире мальчик ещё более невезучий, чем Николас? Вообще-то, да. Его звали Гату, и он жил в Индии. Его ударила молния, когда он справлял нужду в речке. Приятного мало. Но если забыть о несчастном Гату, стоит признать, что с отъездом отца и прибытием тёти Карлотты для Николаса наступило на редкость безрадостное время. При виде грибов и трав, которые он собирал в лесу, тётушка лишь недовольно морщила нос. Единственным утешением — кроме мышонка Миики — было считать дни, недели и месяцы до возвращения отца. Для этого Николас делал зарубки на сосне, росшей неподалёку от дома.