Это, должно быть, тяжело — наблюдать за ребенком, ища в нем свои черты, и не находить их…
Может, Сайлас оставил Джека при себе, чтобы не огорчать Розу. Они с матерью любили друг друга, это Джек знал наверняка. И Мишель любили. Это на него их сердечного тепла уже не хватало.
Ладно.
Джек в очередной раз прошелся по комнате. Она была больше той комнатушки во дворце раза в три.
Все это бессмысленное пережевывание того, что уже случилось и что он не может изменить. Оглядываться назад незачем. Надо идти вперед. Хотя бы попытаться.
Джек обшарил ящик письменного стола. Нашел пару блокнотов, карандаш и шариковую ручку. Блокнот — это хорошо, это пригодится. Ручку и блокнот сунул в задний карман.
Проверил, что в тумбочках. Презервативы — для анального секса и обычного. Универсальная смазка. Бумажные носовые платки. Пластыри. Упаковка влажных салфеток. Ни одной знакомой марки. Ничего, что было бы полезно прямо сейчас.
Джек наведался в ванную и спустился вниз. Ему хотелось движения и простора.
В гостиной рыжий Денис играл на скрипке. Джек кивнул ему и вышел во двор. Мотоцикла нет. Значит, Баки уехал. Джек поморщился, ощутив укол разочарования. Нет, общаться с Баки сейчас он не хотел совершенно, но…
Солнце успело подняться высоко. Было жарко. Жаль, нет темных очков. Не помешали бы. Джек вышел за калитку и осмотрелся. Склон холма спускался вниз, и вдалеке, в нескольких километрах отсюда, виднелись деревья.
Он неторопливо, стараясь не перегружать мышцы, спустился по холму вниз, к небольшой сосновой рощице. Между стволами блестело море. Совсем рядом. Интересно, отсюда можно выйти на берег? Джек оглянулся. Дом под медной крышей был не виден.
Ноги слегка гудели — мышцы совсем отвыкли от нагрузки. Затылок припекло. Надо было взять с собой воду. Не сообразил. Не подумал, что Сан-Франциско совсем не в той климатической зоне, что Гильбоа.
Джек прошел рощицу насквозь, стараясь концентрироваться на ходьбе, а не на неотвязных мыслях, и обнаружил, что склон заканчивается невысоким, но непреодолимым обрывом, укрепленным бетонной стенкой. За ней было шоссе, по которому неслись автомобили непривычного дизайна, в основном без колес. А за шоссе — океан. Интересно, в нем можно купаться?
У Гильбоа был выход к океану, но Джек не припоминал, чтобы они с родителями когда-нибудь выезжали на пляж. Кажется, сначала у них не было дома на побережье, потом Джек учился, а потом… Принцу не к лицу ходить на общественные пляжи. Да и вообще с приморским туризмом в Гильбоа было как-то глухо.
Он встал, прислонившись спиной к кривой от постоянных ветров с моря сосне. Очень долго просто стоял и ничего не делал. Такие вот минуты спокойного созерцания в одиночестве выпадали Джеку нечасто.
Всё. Всё, хватит об этом. Так, как было — уже не будет. Он не вернется домой. Никогда. Что бы он ни сделал, как бы ни изворачивался, ни выпрыгивал из шкуры и не насиловал себя, Сайлас его любить не будет.
Да и не нужны ему теперь от Сайласа ни признание, ни любовь.
Интересно, по нему хоть кто-нибудь будет скучать, кроме его сто двадцать седьмого?
Но как, должно быть, будет беситься Томасина! И Сайлас. Глаза себе просмотрят насквозь, изучая записи камер наблюдения. Измучают Люсинду допросами. А она все равно ничего не знает и не поняла. Ну зато ее выпустят.
Джек зло оскалился. Томасину он возненавидел с первого взгляда. И, похоже, это было взаимно. Хотя что он ей такого сделал-то, в свои пятнадцать?
Он свободен, и в этом только его заслуга. Не помилование, не высылка, не казнь. Побег. Ну вот пусть теперь повертятся и подумают, каким будет следующий шаг опального принца, которого так любит действующая армия. Пусть поломают головы, пытаясь просчитать его следующий шаг, вычисляя сообщников, перетряхивая дворцовую охрану.
А интересно, если Баки снимет с Сайласа кожу, тот умрет? Или Баки его не целиком обдерет? Джек решил, что спросит при случае. Да, и как Баки собирается прийти в Мидгард?
Джек достал блокнот и записал в него этот вопрос.
Обещание Баки тешило мстительную сторону натуры Джека, но, по большому счету, Джек не был уверен, что бумажник из кожи короля Гильбоа ему так уж и нужен. В конце концов, за то, что сделал Джек, ему полагалась смертная казнь. Заключение было достаточно мягким наказанием. Так что лучше бы притормозить Баки… если это вообще возможно. Если Баки согласен считаться с мнением Джека. Сайлас не считался.
Джек сел на траву и записал следующий вопрос: «Только ли фейри живут в этом мире?»
Вопрос был важный. О фейри Джек помнил только то, что прочитал в детстве в дополнительной литературе по английскому. А дополнительной литературой были сборники английских сказок. Что там правда, что выдумка? Джек помнил не так уж много. Про одноглазую повитуху, про Тэм Лина, про скрипача…
Ну, у этих фейри скрипач явно собственный.
«Как практиковаться в магии?» И нужно ли в ней вообще практиковаться. Если здесь все подряд колдуют, Джеку, который даже суеверным не был, придется туго. Но вроде бы Туу-Тикки и Грен ничего такого не делали. Ну, не считая бабочек. Хотя Баки говорил, что ему бабочки не даются. И профессия у него нормальная. Не вызыватель дождя или там экстрасенс, а переводчик. Значит, можно найти себе занятие, с магией не связанное.
«Где лучше жить?»
Вариантов всего два — с Баки и с Туу-Тикки. Баки женат сразу на двух мужиках и наверняка живет с ними. Один из этих мужиков — Брок, который матерится через слово. Характер у него явно тяжелый, но Джеку был знаком такой типаж. Бывший военный, привыкший к дисциплине и требующий ее от окружающих. Наверняка с ПТСР. И у Баки наверняка ПТСР. Ха, у Джека тоже.
А вот дом Туу-Тикки с его атмосферой бесконечной милоты — не вариант. Именно потому, что слишком мило, слишком мирно. Правда, Брок говорил, что Туу-Тикки коллекционирует матерные частушки. И кровожадность Баки ее не шокировала. Нет, все равно. Джек не хотел. Туу-Тикки слишком упирала на то, что они там все фейри, а Джек считал себя человеком. Ну и что, что его прадед — какой-то неведомый туатта? Это имело бы значение, если бы Джек мог общаться с предками.
Значит, дом Баки. И его мужей. Джек даже не знал, как зовут их третьего и чем он занимается.
Тройственный брак… А лихо тут все. Что в некоторых странах законны однополые браки, Джек знал и так, но чтобы трое…
Джек почти против воли представил себе эту групповуху. Черт, горячо!
Ладно, это в сторону. Он же не собирается подглядывать. И есть надежда, что у Баки и его парней нет привычки трахаться на всех доступных в доме поверхностях. Хотя, конечно, если бы у Джека был свой дом, куда можно привести парня, он бы трахался.
Своего дома у него не будет еще очень долго. И вообще ничего своего у него не будет еще очень долго.
Джек оглядел свои руки. Кольца у него отобрали перед заключением. Жаль, можно было бы продать.
«На что я буду жить?» — записал он в блокноте.
Баки говорил, что не нуждается. Только Баки явно привык не к тому уровню жизни, что Джек, и его «не нуждается» могло значить, что ему хватает на еду, оплату налогов, одежду и бензин. Впишется ли в его бюджет взрослый нахлебник, которому нужно все, от расчески и бритвы до своего автомобиля — большой вопрос.
«Кем я могу работать?»
Без документов — никем. Нет, наверняка есть какая-то работа для нелегальных эмигрантов, но Джек не хотел с первых дней новой жизни влипать в криминал. К тому же у него нет ни связей, ни представления, как эти связи организовать.
Правда, есть еще семья. Большая дружная семья. Но все эти улыбки и милота совершенно не значат, что кто-то хоть пальцем пошевелит, чтобы помочь Джеку с его проблемами. Крыша над головой, еда и одежда — максимум, на который он может рассчитывать.
Сорок лет разницы. Другой мир. Необходимость адаптации. Угу, как монголу в Сингапуре.