На заднее сиденье машины Баки волк вскарабкался сам. Джек обошел вторую машину и понял, что у него нет ключей.
— Баки? Ключи.
— Поищи в рюкзаке, — сказал тот. — Держись за мной, дистанция пятьдесят метров.
Ключи нашлись во внутреннем кармане. Там же лежало водительское удостоверение Брока Торреса. Джек посмотрел на фотографию, на Баки, который прислонился к капоту и курил, и понял, что ничего не понимает. Это и вправду была машина Брока. Только где тогда сам Брок?
Неважно. Глухая ночь. Пора выбираться отсюда. Пора выбираться отсюда и постараться не заснуть за рулем.
Впрочем, тот факт, что Джеку предстояло вести машину по незнакомым трассам в чужой стране без прав, изрядно прибавлял бодрости.
Извилистая сто шестнадцатая добавила Джеку адреналина — Баки вел на максимально разрешенной скорости, а Джек не отставал от него. На сто первой Джек вспомнил, насколько он любит сам вести машину и какой это кайф — ночная дорога. Он опустил стекло и пожалел, что недостаточно чувствует автомобиль, чтобы закурить — пачка сигарет лежала на приборной панели.
Вид моста Золотые Ворота с ночной подсветкой привел Джека в полный восторг. Город сиял огнями, и это было невероятно красиво. Золотые цепочки фонарей разбегались по улицам, поднимались на холмы. Надо будет обязательно погулять по Сан-Франциско вечером.
Джек отстал от Баки на светофоре, догнал его и понял, что едут они не домой. Все правильно. Волку нужен ветеринар. Но сейчас? Часы на приборной панели показывали три двадцать шесть. Глубокая ночь.
Баки уверенно гнал по городу, пока не остановился на незнакомой улице. Дома на ней были попроще и подешевле, чем на Джексон-стрит. Джек заметил табличку «Восемнадцатая авеню» и мимоходом подумал, что надо бы как следует изучить карту.
— Прихвати его рюкзак, — попросил Баки, вытаскивая волка из машины.
— Кто здесь живет? — спросил Джек, вместе с ним поднимаясь на крыльцо незнакомого дома.
— Тая. Племянница. Она ветеринар.
Дверь им открыл высокий мужчина средних лет, до того похожий на Грена, что Джек опешил.
— На кухню, — скомандовал он, отгоняя от двери двух возбужденных собак, худых и длиннолапых. — Тая ждет.
Джек пошел за Баки, осматриваясь. Кажется, испанский стиль. Дом как дом. Ему было неловко оттого, что они вломились к незнакомым людям глубокой ночью, но Баки явно чувствовал себя уверенно.
— Тая, — Баки улыбнулся очень похожей на Туу-Тикки шатенке лет тридцати, одетой в белый халат, и сгрузил волка на чистый кухонный стол.
— Баки, — она улыбнулась в ответ. Потрепала волка по боку. — Привет, Брок. Джек, привет. Элиас, сделай нам кофе, — попросила она.
Мужчина кивнул и отошел к кофеварке. Он был в пижамных штанах и футболке. В длинных черных волосах поблескивала седина.
Незнакомые собаки кружили по кухне, цокая когтями по плиткам пола. Джек опустился на стул. На него внезапно навалилась усталость.
— Джеку кофе со сливками, но без сахара, — попросил Баки. — Тая, я не знаю…
— Я посмотрю, — Тая включила дополнительную лампу над столом и принялась снимать повязки. — Промой ему пока порезы на подбородке. Что случилось, ты не в курсе?
— Нет, он не перекидывался.
Тая отодвинула в сторону ворох окровавленных бинтов, повертела лапы волка.
— Надо шить. Сухожилия повреждены, так что придется ему перекинуться. Брок, ты как? — спросила она. — Если я наложу швы, пока ты волк, тебе придется ходить в этой шкуре, пока все не заживет.
Джек принял из рук Элиаса чашку кофе и с удовольствием вдохнул запах. У Баки кофе был другой. Туу-Тикки добавляла в свой слишком много пряностей. Этот кофе пах горько. То, что надо.
Ситуация была до того сюрреалистичной, что Джек больно прикусил губу. Баки и Тая, разговаривающие с волком, будто он все понимает. Непонятные собаки. Элиас — копия Грена, только совсем человек, настоящий. Яркий свет и пятна крови на мраморной столешнице. Запах медикаментов. Черный зверь на аккуратной кухне, и не боящиеся его собаки, которые не лают.
Не бывает так.
Не бывает так на самом деле. Но ведь Джек не спит?
Волк на столе дернулся, встал на четыре лапы, встряхнулся и изменился. Выпрямился медленным плавным движением, преображаясь. Ушла под кожу шерсть, втянулся хвост, развернулись плечи.
На столе, пригнувшись, чтобы не удариться головой об лампу, стоял совершенно голый человек. Мужчина. Его руки были в глубоких порезах, из которых текла и капала на стол кровь.
— Блядь, — хрипло сказал он. — Тая, обезболивающего отжалеешь?
Тая тихо рассмеялась, пока Брок спрыгивал со стола. Баки подошел к нему и обнял за плечи, фыркнул во взъерошенные волосы и поцеловал.
«Блядь», — подумал Джек.
— Всегда… — он прокашлялся. — Всегда думал, что оборотни перекидываются более эффектно.
— Да хуй-то там, — ответил Брок, пока Тая делала ему укол. — Это только в кино вопли, сопли, слюни и коленки назад.
Баки стоял рядом с ним, положив руки на плечи.
— Не буду спрашивать, как ты туда влетел, — сказал он.
Тая уложила левую руку Брока на стерильную салфетку ладонью вверх, надела перчатки и начала шить.
— Да очевидно же, — ответил Брок. — Элиас, если ты дашь мне кофе, буду твой должник.
Элиас улыбнулся.
— Просто побереги себя, — сказал он.
— Мне не очевидно, — сообщил Баки.
— Гнался за енотом, влетел в эту дрянь, — объяснил Брок. — Думал, там и сдохну. Она ж, сука, не пахнет. Заросла вся этой вонючей травой, я железа вообще не учуял.
— Надо сообщить леснику или егерю, что там такая пакость, — сказала Тая.
— Я уже написал, — кивнул Баки. — Знаешь, если бы не Джек, мы с тобой бы так просто не отделались. Мне пришлось бы искать кусачки. Я их с собой не вожу.
Брок посмотрел на Джека в упор.
— Спасибо, парень. Что помог и что вообще поперся туда.
— Зато теперь я смело могу хвастаться, что ходил с папой в поход, — сказал Джек.
Все рассмеялись.
— Если хочешь, могу и дальше тебя подстраховывать, — предложил Джек. — Я сейчас ничем не занят.
— Спасибо. Учту, — кивнул Брок. — Но это впервые за три года так. Близко больше к тому лесу не подойду. До Кламата, блядь, скатаюсь, или в Сикс Риверс.
— В Кламате с начала до середины двадцатого века шли лесозаготовки, там вообще черт знает на что можно напороться, — сказал Баки. — Я тебе чип заменю на тот, что жизненные показатели отслеживает. Чуть не рехнулся, пока тебя искал. Сигнал есть, а жив ты, нет — хрен поймешь.
— Я поставлю, — кивнула Тая, заканчивая перевязку. — Давай вторую руку. Пока никакой нагрузки, приезжай на перевязки каждый день.
— Барнс перевяжет, чего я тебя дергать буду, — ответил Брок. — И так охуенно веселая ночка у всех вышла. Счет нам пришли за это все.
— Да какие счеты среди своих? — удивилась Тая. — Сочтемся.
— Ну буду должен услугу.
— Мы все будем должны, — добавил Баки. — Швы снимать понадобится?
— Нет, сами рассосутся. Все. Давайте домой и отсыпаться. Брок, никакой нагрузки на руки, я серьезно. Даже за руль не садись. Дай сухожилиям зажить. И не перекидывайся, пока до конца не заживет.
— Да я понял. Обезболка еще долго продержится?
— Я дам вам с собой три ампулы. И антибиотики, обязательно. Тебе когда в последний раз противостолбнячную сыворотку кололи?
— В январе.
— Отлично.
Джек допил кофе и отнес чашку в раковину. Ощущение сюрреалистичности происходящего его не оставило, но перешло в какую-то другую плоскость. Тая, получается, его кузина.
Он представил, как заваливается среди ночи к кузену Эндрю со сбитой на дороге собакой на руках, и покачал головой. Да даже и без собаки. Да даже и к Мишель. Просто невозможно.
А для них всех — нормально. Как будто так и должно быть. Как будто семья и существует для того, чтобы выручать в самой невозможной ситуации. Будто в этом и смысл семьи.