Раньше он практически не учился ничему подобному, но никогда не поздно начать.
— «Вдоль серого неба осенние ветры сырость носят, в тучи дуют…»
Баки сидел в библиотеке и пел что-то до того мрачное и ноябрьское, что Джек даже оторопел. Он не стал прерывать песню, просто сел на покрытый ковролином пол, прислонившись спиной к книжным полкам, и дослушал до конца.
Голос у Баки был роскошный — богатый бархатистый баритон. Слишком роскошный, пожалуй, для такой простой песенки.
— «Что Господь скажет, то Эста вышьет, Эста вышьет, нас не спросит…»
— Почему так печально? — спросил Джек, когда отзвучал последний аккорд.
— Просто настроение, — ответил Баки и поставил гитару в стойку. — Трой вот любит тебя больше, чем меня. У Брока руки никак не заживут. Стив застрял в чертовом Чили.
— Стив вернется, — уверенно сказал Джек. — Брок не суперсолдат, чтобы у него все зажило за неделю. Трой… ну он кот.
Кот Трой, шипя и отмахиваясь от Маэля, ввалился в библиотеку, подбежал к Джеку и запрыгнул ему на колени.
— Знаешь, я, пожалуй, выучу эту песню, — сказал Джек. — И буду петь ее… когда тут самая унылая погода?
— В конце января.
— Вот, в конце января. Баки, у тебя не было ощущения, что ты получил бессмертие за песню? — спросил Джек.
— Было, — кивнул Баки. — Что, и у тебя?
— Ну да. Я уже совсем было настроился, что буду, как порядочный эмигрант, начинать с самого начала, с нуля, а тут бах — и у меня есть все, что было, кроме титула. И Джозефа, — подумав, добавил Джек. — Но с того света ведь никакая магия не возвращает.
— Не возвращает, — вздохнул Баки. — Только ты получил свое «бессмертие» не за песню. За смелость.
— Я все равно не понимаю. Документы — ладно, но деньги?
— Они же и так были твои.
— Знаешь, если уж совсем начистоту, моего там было — офицерское жалованье и рента за награды. Ну наследство, ладно.
— Джек, Эндрю в жизни не прибавил бы к тому, что тебе причитается, ни цента. Он мне по строчкам расписал, за что каждый доллар из той суммы, которую он мне организовал, со ссылками на статьи законов.
Джек хмыкнул.
— Все равно. Что я такого сделал, чтобы получить то, что у меня есть?
— Вышел за собственные ограничения? — спросил Баки. — Поверил в невозможное? Хаоситы это ценят. Это твоя собственная заслуга, и больше ничья.
Джек пожал плечами.
— Не знаю. Никогда не думал, что за это платят — так.
— Я тоже, — кивнул Баки. — Тоже думал, что придется выкарабкиваться самому. Не пришлось, и не могу сказать, что я этому не рад. Я так долго выживал в одиночку, что внезапно оказаться не одному стало слишком большим даром, чтобы от него отказываться.
Джек, подумав, кивнул.
— Мне странно, — начал он, — что Эндрю ничего с меня не потребовал. Никаких условий. Ни природоохранные проекты, ни приюты для животных — ничего. С тебя же потребовал.
— Я сам решил, — покачал головой Баки. — С Брока требовали, при условии, что он останется здесь. И со Стива. Стив волонтерит в заказниках, а Брок перечисляет деньги во всякие природоохранные фонды.
— И этого достаточно? — удивился Джек.
— Да.
Джек сел поудобнее, Трой завозился на нем и вытянулся на коленях. Джек погладил ему живот.
— Как так получилось, что ты стал братом Туу-Тикки? Она же даже не туатта.
— Ну… — протянул Баки. — Получилось. У меня было три младших сестры. Они все умерли к тому моменту, когда я сбежал из Гидры. Хлоя попала под машину, Мэри ушла в монастырь после войны и умерла от рака, Ребекка вышла замуж, у нее был сын — погиб во Вьетнаме, а она умерла от инсульта. А я привык быть старшим братом. Мне этого сильно не хватало.
— Туу-Тикки не выглядит человеком, который нуждается в опеке. Она вообще человеком не выглядит.
— Но у нас как-то получилось. В какой-то момент мы сидели, она учила меня играть на гитаре, и я предложил: «Давай ты будешь моей сестренкой?» А она согласилась. Для нас мало что изменилось, просто мы… не забываем друг друга. Помогаем, поздравляем с праздниками. Когда Брок перекинулся и стал думать, чем бы ему здесь заняться, мы собрали целый семейный совет.
— А Стив?
— Ну, с ним все было просто — пожарные, спасатели или полиция. В полицию он не захотел, пожарные Сан-Франциско каждый год фотографируются для благотворительного календаря голышом, так что туда Стив тоже не пошел. Оставалась работа спасателем.
— А спасатели не фотографируются?
— У них нет такой традиции, — улыбнулся Баки. — В общем, у меня теперь куча племянников, один на Марсе, правда, и племянница.
— Шестеро, я помню, — кивнул Джек. — А у меня, значит, куча кузенов и кузин.
— Одна кузина. Тая. Денис, Алька, Оуэн и Лерой. Алекс на Марсе, он с приемными родителями, кажется, практически не общается. Остальные живут в Сан-Франциско.
— И все приемные?
— Да. У Грена и Туу-Тикки нет своих детей.
— И что, ты к любому из них можешь завалиться среди ночи?
— А они — ко мне. Оуэн отправляет к Броку своих учеников, которые не хотят останавливаться на айкидо. Лерой преподает историческое фехтование. Тая ветеринар. Денис работает навигатором Дороги в каком-то другом мире. Алька еще учится в школе.
— Они все люди?
— Алька и Денис — альвы.
— Тоже фейри?
— Да. Денис — маг огня, а Алька еще слишком маленький, чтобы в нем проявились способности. У Лероя и Оуэна есть небольшая примесь Старшей Крови, но их никогда не инициировали. Живут как обычные люди.
Голос Баки звучал печально, хотя он улыбался.
— Ты бы тоже хотел — как обычный? — вырвалось у Джека.
— Я уже давным-давно не «обычный», — Баки покачал головой.
— Ты переживешь Стива и Брока.
— Может быть. А может, мне на голову свалится метеорит. Или я утону, когда моя яхта напорется на айсберг. Или сверну себе шею, гоняя на байке. Все эти разговоры про сотни лет жизни… я в них мало верю. Да ну их, мои заботы, — он махнул рукой. — Давай лучше о твоих.
— Как будто меня ждут не те же самые проблемы лет через пятьдесят, — скептически сказал Джек.
— Вот через пятьдесят и будем их решать, — предложил Баки. — Что в Гильбоа творится?
— Полный бедлам, — Джек охотно принял предложенную тему. — Там прошло всего несколько часов. Я, оказывается, ушел оттуда ночью, и Томасина не решилась докладывать Сайласу до утра — похоже, у нее не было распоряжений. Люсинду трясут, она ничего не знает. Сайлас лично допросил тех парней из охраны, которые сопровождали Томасину, когда она к нам заходила. Томасина в немилости, на видео ничего внятного — вот я стою перед зеркалом, и вот меня уже нет. У Сайласа в фаворе, оказывается, был мой кузен Эндрю, но недолго. — Джек ухмыльнулся. — Не поладили. Эндрю полный психопат. Роза в шоке. Во дворце переполох. Сайлас никому не верит и на всех кидается. Усилил охрану — видимо, боится, что я за ним приду. Ходят слухи, что Люсинду отправят в провинцию к каким-то родственникам. Это было бы хорошо. Пока я сидел в заключении, заключили мир с Гефом, но, если Сайлас решит, что мне помогли сбежать гефские шпионы, он снова начнет войну.
— Он разорит страну бесконечной войной, — сказал Баки.
— Это больше не моя головная боль, — отрезал Джек.
Он солгал, но объяснять Баки, как сильно иногда хочется туда, в Шайло, как хочется успокоить Люсинду, поговорить с Сайласом не как с королем, а как с отцом, Джек не собирался. Он решил, и он не вернется. А что ему через ночь снится та душная комнатушка, или нацеленный на Сайласа ствол, или то, как Джек кидается наперерез пулям и не успевает — это только его личное дело. Баки все это не касается.
Джек любил свою страну, и только здесь понял, насколько сильно. Странную, игрушечную, бесконечно воюющую, подчинившуюся королю-мистику, не существующую больше нигде во множестве обитаемых миров. Верящую в бабочек.