— Возможно, мне придется купить по одной на каждый день недели, — согласился я, когда Алекс полезла в холодильник.
— Соленые огурцы? — спросил Шотер, ухмыляясь.
— Я бы хотел. Чертов острый перец в хумусе. Чертовски горячий. Например, если ты приблизишь свой рот к ее рту в течение двадцати четырех часов после того, как она их съест, твои губы почувствуют, что они горят. И она ест их каждый день.
До рождения ребенка она избегала острой пищи, как чумы, утверждая, что у нее просто нет вкусовых рецепторов, которые могли бы с этим справиться. Теперь она не могла насытиться. Однажды я попытался заменить суперострый на слегка острый, чтобы спасти себя. Но она откусила один кусочек, прищурила на меня глаза и сказала, чтобы я с ней не связывался.
К счастью, я нашел колючую манеру Алекс чертовски забавной, и это только усилилось ее длинным списком новых вещей, которые делали ее раздражительной.
— Заставляй ее выпивать немного молока после. Знаешь, для ребенка, — предложил он, оглядываясь назад смотря на то место, где Алекс балансировала с хумусом на животе, как на маленьком столике.
—Да, и как ты предлагаешь мне заставить Алекс что-нибудь сделать?
— В этом есть смысл, — согласился он, потягивая кофе. Имея немного упрямую женщину, он сам это понимал. — Что ты ей подарил? Ее рождественский список был не совсем романтичным.
За исключением того, что для Алекс компьютерные прибамбасы были романтичными.
Так что я купил ей кое-что из этого.
Но я также обнаружил нечто бесконечно более сентиментальное.
Моя цель состояла в том, чтобы заставить моего маленького упрямца хотя бы разрыдаться.
Это была нелегкая задача. Даже после нескольких лет совместной жизни, я думаю, что видел это только дважды.
На случай, если вам интересно, нет, один из таких случаев был не тогда, когда тест стал положительным. Это был полный и абсолютный парализующий ужас.
— Купил Ами что-нибудь интересное?
— Купил ей какую-то обычную ерунду, но я думаю, что она собирается сбежать из-за поездки обратно в Алабаму. — Это случалась не часто, но время от времени его акцент становился сильнее, чем обычно. И, по какой-то причине, каждый раз, когда он говорил о своем родном штате, это было тяжело. Слова растягивались и перекатывались. — Дейд предлагает нам остановиться в его гостевом коттедже на его ранчо. Он действительно нравится Ами. И она всегда хотела научиться ездить верхом на лошади. Она уже немного сыта по горло холодом в этом году. Ей не помешал бы перерыв. Мы уезжаем на следующий день после Рождества и остаемся до Нового года. Не волнуйся, — сказал он, казалось, уловив ход моих мыслей, — мы вернемся через более чем достаточно времени, чтобы увидеть рождение этого ребенка. Ну, не в прямом смысле, — сказал он, слегка поеживаясь от всей этой идеи, — ну ты понял.
— Никто ничего не увидит, — крикнула Алекс, убирая свои перцы и потянувшись за кофе, комбинацию, которую я не мог понять, пытаясь смешать, но она сделала это без гримасы, когда подошла ближе. — Брейкеру уже угрожает кастрация пластиковым ножом для масла, если он попытается хотя бы заглянуть ниже пояса, пока происходит это преступление.
— Хорошо, тогда может ли он заснять, как ты материшься и ругаешься на него, говоря ему, что он никогда больше не сможет тебя трахнуть? Потому что я хотел бы это увидеть.
— Если хочешь это увидеть, ты можешь просто зайти в любой вечер недели, — призналась Алекс, слегка покачав головой. — Я уверена, он сказал тебе, что все это время я была никем иным, как чертовой мегерой.
— Он ничего подобного не говорил, — заверил ее Шотер, сжимая ее голое колено, привыкший к тому, что на ней сейчас нет штанов. — И тебе позволено быть несчастной. У тебя там паразит, пожирающий всю твою еду, отращивающий волосы, ногти и прочее дерьмо. Это подняло бы настроение любому.
— Не поможет, — проворчал я ему, наблюдая, как он ухмыльнулся мне с видом «не моя проблема».
— Все утрясется, — заверил он ее, потянувшись за телефоном, который зазвонил у него в кармане. — Ну что ж, мне пора. Мой ангел ждет меня. Надеюсь, ни в чем, кроме рождественской ленты. Позаботься о своей женщине, — сказал он мне, сжимая мою руку, когда он встал, затем подошел к Алекс, потянувшись, чтобы приподнять ее голову, чтобы она посмотрела ему в лицо. — Маленький совет, сладкая, — сказал он, наклоняясь к ней поближе, — чашка молока после этих острых перцев. Ради твоего мужчины.