Я бы отключилась на несколько часов и, скорее всего, проснулась бы не только на чистой кухне, но и обнаружила бы, что печенье уже испечено для меня. Потому что он был именно таким парнем. Он всегда был рядом. Без необходимости спрашивать, не говоря уже о том, чтобы просить. Возможно, это было одно из его лучших качеств.
И я действительно была бы намного полезнее после нескольких часов сна.
— Да, детка. Я поваляюсь с тобой на несколько минут.
С этими словами он отнес меня в ванную, где оставил умываться. Когда я вернулась, он был в постели, постукивая себя по груди, чтобы я прижалась к ней.
Что я и сделала.
С радостью.
И, осмелюсь сказать, торжествующе.
Потому что все то ужасное, через что я прошла, вся боль и пренебрежение, смущение, страх, отчаяние… все это привело меня прямо сюда, прямо туда, где я должна была быть. В объятиях мужчины, которого я никогда не могла себе представить. Рождественским утром. В доме, который мы делили. Где мы оба хотели создать семью.
Это было совсем не то, о чем я когда-либо мечтала.
Но все, в чем я всегда нуждалась.
Что ж, это был лучший подарок из всех.
Хотя я действительно надеялась, что у Рейна тоже есть что-то особенное для меня.
Думаю, я бы хотела посмотреть после того, как вздремну.
Кэш и Ло
«Любовь и радость приходят к вам»
Ло
Рождество было трудным временем в Хейлшторме.
Я имею в виду, честно говоря, Рождество везде было трудным временем. Это имело тенденцию выявлять лучшее и худшее в людях. Вы не могли прожить и дня, не услышав, как кто-то говорит, что они боятся праздников из-за какого-то невежественного придурка, извергающего предвзятое дерьмо за обеденным столом, или иметь дело с родителями, которые всегда придирались к вам, или выслушивать нотации, потому что вы не женаты и не имеете детей, даже после того, как в течение десятилетия говорили всем, что вы не хотите жениться и заводить детей. Почти у каждого в этом сезоне было что-то такое, чего они боялись.
Но у Хейлшторма было уникальное отличие: с одной стороны, это была огромная, разросшаяся семья, а с другой — группа абсолютно разных, но совершенно ущербных людей.
Мы вообще не говорили о Рождестве в Хейлшторме, за исключением одной комнаты, где нас никто не мог подслушать.
Потому что это было трудное время для многих наших людей.
Очевидно, что, если вы оказались в Хейлшторме, у вас не было семьи, к которой можно было бы вернуться домой. Или, что чаще, у вас была семья, которая вас не хотела. Потому что вы были другими. Потому что вы уже не были тем мужчиной или женщиной, какими были до того, как вас увезли таскать оружие и участвовать в войнах, в которые вы, возможно, даже не верили. И иногда, и это было самое душераздирающее из всего, у тебя действительно была семья. И они действительно хотели тебя. И они делали все, чтобы вернуть тебя. Но ты был слишком не в себе, чтобы вернуться, попытаться притвориться, сделать храброе лицо, подвергнуть их своим кошмарам, которые заставляли тебя кричать, как будто тебя внезапно подожгли, или твоим внезапным и неконтролируемым приступам ярости, или депрессии настолько глубокой, что ты не мог встать с постели.
Хейлшторм специализировался на особом контингенте.
У нас были одни из самых блестящих умов в различных областях.
Но, как это часто бывает в жизни, самые блестящие умы часто были самыми сломанными.
Я думаю, это само собой разумеется, но если вашей специальностью были бомбы, проникновение или ближний бой, то да, для вас вдвойне верно, что вы, скорее всего, пострадали сильнее всех.
Так много наших мужчин и женщин просто решили никогда не отмечать праздники.
При этом не все в Хейлшторме хотели притворяться, что праздников не существует. Некоторые хотели цепляться за хорошее, видеть немного радости в жизни. Другие, возможно, скучали по традициям, но были сиротами, и им некому было дарить деревья, печенье и рождественские гимны.
Для тех из нас, кто действительно праздновал, у нас была большая комната, где мы установили несколько елок, развесили гирлянды, сложили подарки, включили рождественскую музыку, сложили печенье в форме Санты, развели искусственный камин.
Многие из нас даже пробирались вниз ночью, просто чтобы посмотреть, как мерцают огни, послушать песни, с которыми мы выросли, которые напоминали нам о чудесах детства, или радость семьи за праздничным столом.