Кэш и я решили после Дня благодарения, что я сохраню эту традицию в Хейлшторме, потому что это было важно для моих людей и для меня. После этого у нас будет наше Рождество.
Наше первое Рождество.
Честно говоря, это казалось немного сюрреалистичным.
У меня просто никогда не было того, с кем я хотела бы провести Рождество. У меня были мужчины. Но, как правило, не серьезно. Я была почти уверена, что последнее Рождество, которое я провела с мужчиной, было во время моего брака.
Было бы неплохо заменить эти воспоминания.
Это было чертовски вовремя.
Если и было что-то, что я знала о Кэше, так это то, что он сделает это незабываемым. Он был хорош в этом.
На самом деле он был хорош во всем. Временами это слегка приводило в бешенство. Этот человек был слишком хорошим. Я была почти уверена, что его худшими качествами было то, что он варил свой кофе немного крепче и не был большим поклонником шоколада.
Буквально, это было худшее, что я могла придумать.
— Ло, — позвал Малкольм, догнав меня в холле.
— Что случилось? — спросила я, неся с кухни свою невзрачную коричневую коробку, наполненную продуктами для ужина. Который будет приготовлен в час ночи, когда все, кто не хотел праздновать, отключатся.
Такова была традиция.
Мы готовили еду, вместе ужинали рождественским ужином в два часа ночи, потом открывали подарки и ложились спать. После этого все возвращалось в статус-кво.
Это было не идеально, но это было то, что мы могли иметь. И это было намного лучше, чем ничего. На самом деле, с годами я действительно начала дорожить этим.
Там были такие несгибаемые фанаты Рождества, как я и Эшли, и еще одна или две женщины. Потом были те, кто приходил и уходил, когда начиналась ностальгия. Как Эл, когда он отрывался от своей работы достаточно надолго, чтобы вспомнить, что жизнь — это нечто большее. Но были и люди, которых я никак не ожидала там увидеть.
Как Малк.
Теперь, поскольку он помогал мне управлять Хейлштормом большую часть времени, он знал, что происходит. Потому что ему это было нужно. На случай, если я не была на работе. Или выезжала. Шоу должно было продолжаться всегда.
Но за все те годы, что существовал Хейлшторм, он ни разу не ступал ногой в направлении рождественской комнаты.
Он не объяснял, почему. Я не имела права спрашивать.
Просто так оно и было.
И это было нормально.
Но вот он догнал меня в коридоре и потянулся, чтобы забрать коробку у меня из рук. Мои руки действительно боролись с этим в течение секунды, слишком удивленные, чтобы отпустить.
— Малк, это…
— Я помогу, — сказал он мне, кивнув.
Я замедлила шаг, подходя к двери, заставляя его тоже идти в ногу со мной. — Ты пойдешь в этом году?
— Думаю, что сейчас самое время, — согласился он. Но это было все, что он сказал мне, когда потянулся к двери и толкнул ее, открывая.
Хотя он, возможно, никогда в этом не признается, я думаю, что точно знала, почему это было самое время. Это не имело ничего общего с тем, чтобы встретиться лицом к лицу со своими собственными демонами, уйти от своего прошлого.
О, нет.
Это было во многом связано с одним новичком в Хейлшторме.
Который был помешан на Рождестве. Я имею в виду, она сделала Саммер похожей на Скруджа.
И любой дурак, не только романтические глупцы вроде меня, мог это увидеть. В ту секунду, когда она появилась у наших дверей, немного сломленная, очень злая, оставив свое прошлое позади, Малк сильно изменился.
Это было какое-то откровенное киношное дерьмо.
Он действительно сильно отшатнулся назад, когда увидел ее в первый раз.
Я имею в виду, что это был Малкольм.
Он был непоколебим.
Но она встряхнула его.
Не говори глупостей, Ло, она чертовски молода для меня.
Это было то, что он сказал, когда я наконец спросила его об этом, поймав его на том, что он немного задумчиво наблюдал за ней, когда она практиковалась в метании топора с одним из парней во дворе.
И, что ж, она была молода для него.
Но с каких это пор это стало иметь значение?
Кому не нравился хороший роман?
Я определенно болела за это.
У меня было предчувствие, что это будет долгая игра.
И это было нормально.
Мне нравилось это предвкушение.
И это, ну, это доказывало, что он мог притворяться, что оно ему не нравиться, и на самом деле он хотел поучаствовать.
— Да, — согласилась я, входя внутрь впереди него потому, что он настоял на этом. Возможно, я и не допустила бы сексизма у себя в Хейлшторме, но я бы никогда не стала презирать старомодные манеры Малкольма. — Я думаю, что это так, — согласилась я, наблюдая, как его глаза осматривают комнату, казалось, совсем не обращая внимания на обстановку или кого-либо из других людей, собравшихся вокруг. У его глаз была своя цель. И как только он увидел, что она стоит там за праздничной красно-золотой клетчатой скатертью, раскладывая печенье на подносах, ее длинные, почти черные волосы упали вперед, чтобы скрыть ее лицо от нашего взгляда, его взгляд остановился на ней.