-- Выходи, поедим вместе пончики, -- предложил овца. -- А то мне одному скучно.
-- Мне даже пончик давать не стоит. Нет, правда, -- сказал Никчемуха, -- мне достаточно уже только этих слов.
-- Ладно тебе! Пончиков много. Выходи. Если стыдишься, я могу отвернуться в сторону, а ты подойди -- поешь...
-- Спасибо, -- поблагодарил Никчемуха. -- Мне достаточно половины самого маленького.
Овца положил на траву пончик и отвернулся в сторону. Вскоре послышались торопливые шаги, и кто-то, громко чавкая, начал есть пончик.
-- Вкусно! Нет, ну, правда, вкусно! -- сказал Никчемуха и сразу же добавил: -- Только не оборачивайтесь!
-- Я-то не оборачиваюсь, а ты расскажи, если знаешь, что-нибудь про проклятия, - поинтересовался овца.
-- Проклятия, говорите? М-м-м. Ням-ням. Знаю! -- сказал Никчемуха. -Вкусно. Ням-ням.
-- Тогда скажи, где их можно снять? -- спросил овца.
-- Всё очень просто! Ням-ням. Нужно прыгнуть вон в тот источник, -ответил Никчемуха.
-- Но я ведь не умею плавать!
-- Совсем не нужно уметь плавать. Всё будет в порядке! И всё-таки, какой он вкусный! Ням-ням.
Овце уже стало всё равно. Он подошёл к краю источника и, не раздумывая, нырнул. В этот самый момент в источнике исчезла вода, и овца ударился головой о его дно. Потемнело в глазах.
-- Ну, извини! -- сказал кто-то. -- Откуда мне было знать, что ты будешь нырять головой?!
Овца открыл глаза и увидел перед собой старичка маленького роста. Было в нём сантиметров сто сорок.
-- Ой, больно, -- сказал овца. -- А ты кто такой?
-- Я -- Его Величество Святой Овца, -- ответил, приветливо улыбаясь, старец.
-- Так, значит, это ты наложил на меня проклятие? Зачем ты это сделал? Я ведь не сделал ничего плохого. За что мне такие мучения? Прямо не знаю... у меня уже сил нет. Смотри, вон какая шишка на голове! -- сказал овца, показывая Святому Овце свою шишку.
-- Ну, извини, извини. Не со зла! Хотя всему есть свои причины, -сказал Его Величество Святой Овца.
-- Хотелось бы услышать, какие? -- продолжая сердиться, спросил овца.
-- Ладно. Только первым делом иди сюда. Мне есть что тебе показать.
Его Величество Святой Овца быстро зашагал вглубь ямы, и овце ничего не оставалось, как пойти за ним вслед, кивая головой. Его Величество Святой Овца вскоре оказался перед каким-то входом и распахнул дверь.
"С Рождеством!" -- закричали все.
Все -- это правоскрученный с левоскрученным, 208-я с 209-ой, тётушка-кайра с Никчемухой. Овца понял, что это и есть Никчемуха по крошкам от пончика вокруг его рта. Был даже профессор-овца.
В центре комнаты стояла большая, украшенная игрушками рождественская ёлка, под которой громоздились перевязанные ленточкой коробки с подарками.
-- Что всё это значит? И почему все здесь собрались? -- удивлённо спросил овца.
-- Мы вас ждали, -- сказала 208-я.
-- Долго-долго! -- добавила 209-я.
-- Это значит, что я пригласил тебя на празднование Рождества, -сказал Его Величество Святой Овца.
-- Но я же проклятый. Поэтому... -- начал было овца.
-- ...а проклятие наложил специально, чтобы ты пришёл сюда, -- сказал Его Величество Святой Овца. -- Так-то оно таинственней, а всем остальным -развлечение.
-- Да, в самом деле весело, -- сказала тётушка-кайра.
-- Вот и повеселились! Чёрт побери, -- вставил слово левоскрученный.
-- Было приятно. Фу-фуфу-фуфу, -- вторил ему правоскрученный.
-- И вкусно. Ням-ням, -- добавил Никчемуха.
Овца какое-то время продолжал дуться за то, что его разыграли, но затем он и сам развеселился, глядя на счастливые лица окружающих.
-- Ладно, раз уж такое дело, -- снисходительно кивал головой овца.
-- Дяденька овца, сыграйте на пианино, -- попросила 208-я.
-- Вы же хорошо играете! -- подхватила 209-я.
-- А здесь есть пианино? -- поинтересовался овца.
-- Есть! Есть! -- сказал Его Величество Святой Овца и сорвал большую накидку, под которой стояло белое пианино в форме овцы. -- Сделано специально для тебя. Играй сколько душе угодно!
В эту ночь овца был как никогда счастлив. Инструмент звучал просто прекрасно, в голове одна за другой всплывали красивые и весёлые мелодии.
Правоскрученный с левоскрученным пели дуэтом, 208-я танцевала с 209-ой, тётушка-кайра с криками летала по комнате, а профессор-овца соревновался с Его Величеством Святым Овцой, кто больше выпьет пива. И даже Никчемуха катался от радости по полу.
Затем все ели рождественский торт.
-- Как вкусно, ням-ням, -- приговаривал Никчемуха, доедая третий кусок.
-- Мир и счастье миру овец, -- пожелал Его Преосвященство...
Открыв глаза, человек-овца увидел, что лежит на кровати в собственной комнате. Казалось, будто всё произошло во сне, но он-то знал, что это не сон. На лбу красовалась шишка, на овечьих брюках -- масляное пятно, старое пианино исчезло, а вместо него стояло белое. Всё это было на самом деле.
За окном шёл снег. Он лежал на ветках деревьев, на почтовых ящиках, на оградах домов -- белый снег.
В тот же день после обеда овца пошёл навестить жившего на окраине профессора-овцу, но того дома уже не было. На месте дома зиял пустырь. И деревья в форме овец, и колонны на входе, и каменная дорожка -- всё пропало.
-- Я больше никогда не встречусь с ними всеми, -- подумал овца, -- ни с двумя скрученнолицыми, ни с сёстрами 208 и 209, ни с тётушкой-кайрой, ни с Никчемухой, ни с профессором-овцой, ни с Его Преосвященством Святым Овцой...
От одной этой мысли на глаза овцы навернулись слёзы. Ещё бы, он с ними так сдружился!
Вернувшись в общежитие, он обнаружил в почтовом ящике рождественскую открытку с нарисованной овцы. В ней было написано: "Мир и счастье миру овец".
Ноябрь 1985 года