Но Лютер лежал тихо как мышка, не шевелился и даже слегка похрапывал, поскольку знал: стоит что-то сказать, и конца края потоку слов не будет. Притворялся, что спит, старательно посапывал, и вскоре жена тоже угомонилась.
Было уже начало двенадцатого. Лютер лежал с открытыми глазами, ногам было жарко. Окончательно убедившись, что жена заснула, он поднялся с постели, стянул толстые носки и зашвырнул их подальше в угол. А потом на цыпочках направился в кухню выпить стакан воды. Выпил, и ему захотелось кофе без кофеина.
Час спустя он сидел у себя в кабинете, в полуподвальном помещении. Сидел за письменным столом, с включенным компьютером, который тихо гудел. Папки с документами открыты, принтер выплевывает листы бумаги. Лютер напоминал сыщика, с головой ушедшего в поиски доказательств преступления. По профессии Лютер был бухгалтером и служил в налоговом управлении, а потому много лет вел записи самым скрупулезным образом. Папка с доказательствами пухла на глазах, и о сне он забыл.
Годом раньше семья Лютера Крэнка израсходовала на Рождество 6100 долларов. Только подумать, целых 6100 долларов! 6100 на украшения для дома и елки, на гирлянды фонариков, цветы, новый искусственный снег и канадскую елку. Целых 6100 долларов на ветчины, колбасы, индейку, орехи пекан, сырные шарики и конфеты, которые все равно никто не ел. 6100 долларов на вина, ликеры и сигары для офиса. 6100 долларов на фруктовые торты для пожарной охраны, просто охраны и календари для полицейского управления. 6100 долларов на кашемировый свитер для него, Лютера, который он втайне тут же возненавидел, а также на спортивную куртку, которую надел лишь дважды, и устричного цвета кожаный бумажник, равно уродливый и дорогой, от одного прикосновения к которому его просто тошнило. 6100 долларов на платье для Норы, в котором она была на рождественском ужине; еще один кашемировый свитер, которого никто не видел с тех пор, как она вынула его из упаковки; ну и еще шарф из бутика, от которого жена почему-то пришла в полный восторг. 6100 на пальто, перчатки и сапожки для Блэр, а также на майку фирмы «Уокмен» для бега и, разумеется, самый тонкий мобильный телефон самой последней модели. Ну и потом еще целая куча более мелких подарков для дальних родственников — в основном со стороны Норы. 6100 долларов на специальные рождественские карты из киоска, что в трех дверях от «Чипс», где все стоит вдвое или втрое дороже. 6100 долларов на рождественскую вечеринку в канун Рождества в доме у Крэнков.
И что осталось? Максимум один-два полезных предмета, а все остальное — пшик. Считай, 6100 долларов пошли псу под хвост!
Лютер с каким-то сладострастием подсчитывал ущерб, нанесенный семейному бюджету, точно выполнял чье-то задание сверху. Все собранные доказательства и улики складывались воедино и составляли весьма серьезное дело.
Небольшое утешение ждало лишь в самом конце — он подсчитал, сколько удалось сэкономить на благотворительности. Подарки в церковь, игрушки в детский дом, небольшое пожертвование приюту для бездомных и в продовольственный банк. И все равно вывод оставался неутешительным: на Рождество они угрохали целых 6100 долларов!
— Это же девять процентов моей годовой зарплаты без вычета налогов, — не веря себе, прошептал он. — Шесть тысяч сто долларов. Наличными. И лишь сотен шесть их них пошли на мало-мальски полезные приобретения.
Вконец опечаленный, Лютер сделал то, что совершал крайне редко: выдвинул ящик стола, достал бутылку коньяку и отпил несколько глотков.
Часа в три он отправился спать, и спал до шести, но окончательно проснулся только под душем. Нора приготовила овсянку и кофе, но он от завтрака отказался. Читал газету, смеялся над комиксами, дважды заверил жену, что Блэр сейчас где-нибудь на балу. Потом чмокнул Нору в щеку и поспешил на работу — деловой и вечно занятой мужчина.
В атриуме здания, где размещалась контора Лютера, находилось туристическое агентство. За день он как минимум дважды проходил мимо него, но редко заглядывал в витрину, где красовались пляжи, горы, парусники и пирамиды. Все это ожидало счастливчиков, которые могли позволить себе путешествия, Лютер ни разу не переступал порога агентства, даже никогда не задумывался о путешествиях. Отпуск, пять дней, они проводили у моря, в доме друга, и Лютер считал, что при его нагрузке на работе это было просто здорово.
Сразу после десяти он ушел. Не стал никому ничего объяснять, просто сбежал вниз по лестнице и стрелой метнулся в дверь «Ридженси трэвел». Там его ждала Биф.
У Биф был бронзовый загар — результат нанесения тонального крема, в волосах большой цветок — словом, выглядела она так, словно забежала в контору на несколько часов после пляжа. От ее приветливой улыбки Лютер так и похолодел и пробормотал нечто нечленораздельное.
— Вы хотите в круиз, — сказала она.
— Откуда вы знаете? — с трудом выдавил он.
Она уже с энтузиазмом трясла ему руку, затем подвела к длинному столу и усадила. А сама примостилась на краешке стула напротив. Длинные бронзовые ноги, заметил Лютер. Типично пляжные ноги.
— Декабрь — лучшее время года для круиза, — начала она, и Лютер почувствовал, что утратил всякую способность сопротивляться.
Последовал поток рекламных проспектов. Она разворачивала и передавала их через стол, взгляд Лютера приобрел мечтательное выражение.
— Вы работаете в этом же здании? — спросила Биф, начав прощупывать финансовые возможности клиента.
— Да. «Уайли и Бек», шестой этаж, — ответил Лютер, не отводя взгляда от плавучих дворцов и бесконечных пляжей.
— С залоговыми поручительствами?
Лютер слегка поморщился:
— Нет. Подсчитываю налоги.
— Простите, — сказала она и тут же упрекнула себя в недогадливости. Бледная кожа, голубоватые круги под усталыми глазами, стандартный голубой батник с воротничком на пуговках, дешевый, как у школьника-приготовишки, галстук. Что ж, ладно. Биф вытащила еще более красочные рекламки. — Из вашей фирмы к нам не так часто обращаются.
— Ну, у нас сложно с отпусками. Слишком много работы. А вот это мне нравится.
— Прекрасный выбор.
Они остановились на «Принцессе острова», новехоньком гигантском лайнере с каютами по цене три тысячи долларов, четырьмя бассейнами, тремя казино, круглосуточным питанием и восемью остановками на Карибских островах. Список можно было продолжать до бесконечности. Лютер вышел с целой кипой брошюр и поднялся на лифте на шестой этаж, в свою контору.
План атаки планировался очень тщательно. Во-первых, он слишком много работает, что в наши дни, конечно, неудивительно, но этот аргумент как бы поможет подготовить обстановку. Во-вторых, погода на улице совершенно мерзкая, тут ему просто повезло. Когда холодно, а небо сплошь в темных дождевых тучах, так и тянет в теплые края. Ну почему не помечтать о десяти днях отпуска на солнышке!
Если Нора перестала волноваться о Блэр, надо будет ее завести. Он как бы ненароком упомянет о каком-нибудь новом совершенно ужасном вирусе или же о резне в колумбийской деревне, и она тут же начнет сходить с ума от беспокойства. И на время отвлечется от прелестей грядущего Рождества. Не все ли равно, как они проведут этот праздник, раз Блэр с ними нет?
Так почему они не могут устроить себе полноценный отдых? Уехать куда-нибудь в теплые края. Скрыться, затеряться. Хоть чуть-чуть побаловать себя.
Разумеется, Нора в мыслях пребывала в джунглях. Обняла его, улыбнулась и попыталась скрыть, что пару минут назад плакала. День прошел хорошо. Два часа за ленчем с дамами, членами благотворительного комитета, еще два часа — в детской клинике, где она трудилась добровольно и бесплатно.