— Твоя мама? — спрашиваю я. Мама Колина – милая женщина, но, похоже, спа-салоны – не ее конек. К тому же, живет в Аризоне.
— Я рада, что ты вернулась и, к счастью, пришла в себя.
Я поворачиваюсь. Моя мама стоит позади нас со знающей улыбкой.
— Спасибо, что помогла мне во всем разобраться. — Я обнимаю ее, взволнованная тем, что, наконец-то, увидела свою маму.
Она тянется к Перри.
— Пойдем, маленькая леди. Нам нужно успеть в спа-салон. — Она смотрит на нас с Колином. — Не торопитесь. — После чего подмигивает.
Щеки Колина краснеют. Я так по нему скучала.
— Готова ехать домой? — Он целует меня в лоб.
— Давно. — Я обхватываю его за талию. — Не возражаешь, если мы поедем на твоей машине? Я, кажется, немного помяла крыло.
Он смеется.
— Ты можешь взять любую мою машину, какую захочешь.
Эпилог
Одри
— Перри! Ты же знаешь, что я не могу бегать по льду, сладкий горошек.
Девочка совершенно не беспокоится о моих проблемах с гравитацией. После почти года проживания в Винтер Велли я все еще терплю бедствие на скользкой поверхности.
Только вчера я снова поскользнулась на ступеньках гостиницы.
— Но мы должны туда попасть. — Она тащит меня за собой, довольно сильная для ребенка ее возраста.
Я не сопротивляюсь.
— Ты так и не сказала мне, где находится это срочное место.
— Если я скажу, тогда ты догадаешься. — Она делает движение, как будто застегивает молнию на губах. — Почти на месте.
Мы прошли всего несколько кварталов на декабрьском ветру, и я молюсь, чтобы нам не пришлось идти еще дольше. Я так и не привыкла к холоду, хотя уже местная.
Она тащит меня по тропинке к центру городской площади. Когда мы огибаем массивный куст, мне уже ничто не мешает увидеть беседку.
Она такая же волшебная, как и в первый раз, когда я ее увидела. Заснеженная, мерцающая белыми огнями, и… Колин, стоящий в центре?
Я замедляю шаг. Его руки в карманах, и с такого расстояния он кажется непринужденным. Но я живу с этим человеком уже почти год. И знаю, когда он волнуется.
Теперь и я тоже.
Его шарф развевается на ветру, и я улыбаюсь. Его мама и Перри связали его. Хотя он далеко не идеален, это единственный шарф, который носит.
Потому что он прекрасный отец. И мужчина.
И я чуть не упустила его.
Я знаю, что моя жизнь была бы лишь тенью того, какая есть сейчас.
Он замечает нас и выпрямляется. Наши глаза встречаются. Мое сердце бьется в три раза быстрее.
Маленькая рука Перри согревает мою. Если бы не она, не уверена, что могла бы вообще двигаться.
Я люблю их.
Больше, чем когда-либо думала, что способна. Если бы не эти двое, не их семья, я бы до сих пор была одинока и гналась за карьерой, которая высасывала из меня жизнь.
Теперь у меня есть все.
В том числе и время для отдыха во второй половине дня.
Видимо, у них были планы, о которых я не знала, но мне плевать. Я просто счастлива быть с ними в любом месте и точке мира.
Колин подходит к краю коротких ступенек и протягивает руку. Он никогда не позволяет мне упасть.
Когда беру его за руку, по спине пробегает электрический разряд, который уже давно должен был исчезнуть, так как новизна наших отношений сошла на нет. Его глаза вспыхивают, и я знаю, что он чувствует это так же сильно, как и я.
Интенсивность нашей связи должна меня пугать. Вместо этого лишь возбуждает.
— Что ты задумал? — лукаво спрашиваю я, когда он притягивает меня к себе.
— Единорог, — вздыхает он, как будто наконец-то может расслабиться, когда мы снова вместе. Глупо, конечно, что он до сих пор называет меня единорогом… но мне это нравится.
— Привет.
— Привет.
— Папа, поторопись. — Перри дергает его за рукав куртки.
Он терпеливо улыбается ей.
— Не думаешь, что нам стоит подождать?
— Неееет! — На этот раз она дергает более настойчиво.
— Чего подождать? — Сердцебиение учащается, когда я смотрю на них по очереди.
Колин лезет в пальто и достает из кармана маленькую коробочку.
Я смотрю на нее и тяжело сглатываю.
— Колин?
Она не совсем подходит по размеру, но вполне может быть. Я смотрю на него, как вкопанная.
— Открой. — Он протягивает ее, на этот раз ближе.
С неохотой я отпускаю его руку и принимаю коробочку.
Она не в оберточной бумаге. В обычном банте, который, я уверена, завязывала Перри. Я снимаю ленту и накидываю ее на запястье.
Дыхание перехватывает, когда поднимаю крышку.
На мягком хлопковом ложе лежит рождественское украшение семьи Брэдфорд. То самое, которое всегда вешают на елку в первую очередь.
Я почти боюсь взять его в руки. Почему Колин дарит его мне? Это их традиция.
Я осторожно провожу пальцем по нарисованным на керамике именам. И тут вижу то, которого раньше не было.
Одри.
Разинув рот, смотрю на Колина. Он одаривает меня милой улыбкой. Перри смотрит на меня с выражением «почему так долго».
— Я… я не знаю, что сказать. — Я смотрю на свое имя, теперь я – часть большой семьи, как всегда и хотела. В горле встает ком.
Я принадлежу им.
— Скажи, что выйдешь за нас замуж.
Я чуть не сломала шею, чтобы посмотреть на Колина, который опустился на одно колено, держа кольцо в центре ладони.
Я бегаю взглядом между ним и Перри, которая тоже стоит на колене. Оба полны той любви, которую я вижу ежедневно, но сейчас она стала еще больше.
Они хотят меня. Навсегда.
— Да, — шепчу я. — Да. Да. Миллион раз да.
— Ура! — кричит Перри. — Не могу дождаться, когда смогу рассказать всем, что моя мама – Единорог!
На глаза встают слезы. Она считает меня своей мамой. Она хочет, чтобы я была ее мамой.
Колин осторожно снимает с меня варежку и надевает кольцо на мою левую руку. Оно блестит, отражая снег. Бриллиант прост, красив и совершенен.
Когда дар речи возвращается, дергаю Перри за косичку.
— И я не могу дождаться, когда скажу твоему брату или сестре, что у них есть сестра-фея.
Ее брови хмурятся.
Колин, который наполовину поднялся с настила беседки, опускается обратно. Он смотрит на мой живот. Потом на меня.
— Мы…
Я киваю.
— Нам нужно будет добавить еще одно имя на это украшение.
— У меня будет тролль? — Перри обнимает меня.
Я смеюсь.
— Это то, кем, по-твоему, будет твой брат или сестра?
— Возможно. — Она хихикает; это самый потрясающий звук, который я никогда не устану слышать.
Колин обнимает меня за талию.
— Я люблю тебя.
Я обнимаю их обоих.
— Я тоже вас люблю.
Они дали мне все. То, что казалось случайностью, оказалось моей судьбой. И это было только начало.