— Ты прекрасна, — промолвил Дженсен, когда я вышла к нему.
Он оглядел меня с головы до ног с приоткрытым от удивления ртом.
— Спасибо. Ты и сам выглядишь потрясающе, — улыбнулась в ответ я. Пах он тоже невероятно хорошо, и мне приходилось бороться с желанием закрыть глаза и медленно вдыхать его аромат.
— Позволь мне помочь с этим, — сказал Дженсен.
Взяв куртку из моих рук, он распахнул ее, чтобы помочь надеть, и затем галантно подставил мне локоть.
— Не очень сочетается с моим платьем, но, по крайней мере, в ней тепло, — проговорила я, смущенная тем, что моя куртка, также купленная на распродаже, была единственным, что я носила изо дня в день. В ней же я спала на земле, всего неделю назад.
Дженсен остановился и развернул меня лицом к себе.
— Не надо. Для меня не важна стоимость твоего платья или сколько одежды у тебя в гардеробе. Ты прекрасна. Твоя душа и твое лицо.
— Жизнь так несправедлива. Дать мне встретить кого-то настолько душевного, очаровательного и чудесного, а потом позволить ему уехать жить на другой край света, — прошептала я, смахивая слезу.
Дженсен поднял руки, обхватив мое лицо, и осторожно смахнул большим пальцем очередную слезу.
— Что ты задумал? — спросила я, пока мы шли.
— Есть одна традиция, — сказал он, кивая головой в сторону крыши крыльца у входа в мотель, где на красиво перевязанной красной ленте висела ярко-зеленая веточка свежей омелы.
— Клянусь, когда я пришла домой, ее тут не было.
— Может жизнь не так уж и жестока, — ответил он и, шагнув вперед, мягкими губами прижался к моим.
И все случилось. Магия. Взрыв. Фейерверк. Все мои рождественские желания слились в одно. Оно было чистым и целомудренным, но с нотками отчаяния. Как будто одним поцелуем мы могли отпечатать память друг о друге в наших душах. Я навсегда запомню ощущение мягкой полноты его губ и как он обнимал меня, словно не хотел, чтобы поцелуй заканчивался. А когда все закончилось, Дженсен прижался лбом к моему, и мы оба затаили дыхание.
— Лучший. Поцелуй. В жизни, — выдохнул он.
— Мы можем и лучше, — поддразнила я.
— Согласен. Хотя нам определенно нужно больше практиковаться.
— Безусловно! Практика рождает совершенство, — согласилась я.
Каждый раз, когда мы виделись, я была готова поклясться, что это был лучший день в моей жизни, но каждое новое созданное нами воспоминание всегда превосходило предыдущее. Я влюблялась в Дженсена и не могла остановиться. И даже не пыталась.
Бар «Ворчуны» не был гламурным рестораном высокого класса, к которым, я уверена, привык Дженсен, но я не могла представить себе более подходящего для нашего свидания места. Может, мое впечатление было испорчено тем фактом, что здесь постоянно ошивался отец, но сейчас он крепко спал на диване дома, так что я была уверена, что вечер пройдет без драм.
Единственный напряженный момент возник, когда мы начали спорить, кто будет платить. Я настаивала на том, чтобы оплатить счет, а Дженсен, раскрасневшись от досады, объяснял, что мог бы при желании скупить весь бар, и глупо с моей стороны тратить свои первые, с трудом заработанные деньги, в то время как ему бы доставило удовольствие потратить свои. Я напомнила, что это нужно для сохранения моей гордости, и он неохотно уступил, несколько раз повторив, что настоящий джентльмен не может позволить леди платить. Вероятно, по той же причине он заказал самое дешевое блюдо в меню. Поев, мы отправились танцевать, затем играли в бильярд; за этот вечер мы насмеялись так, как никогда в жизни не доводилось смеяться, и, наконец, рука об руку пошли домой, оставив внедорожник Дженсена у бара.
— Посидим немного? — предложила я, направляясь к старым расшатанным качелям на крыльце отеля.
— А они выдержат нас? — неуверенно спросил Дженсен.
— Обещать этого не могу, — с улыбкой ответила я. Он решил испытать судьбу и с осторожностью сел.
— Омелы больше нет, — заметила я, глядя на то место, где она висела.
— Не переживай об этом, — сказал он, пряча улыбку. — Нам она больше не нужна. Мы придвинулись друг к другу, и под покрывалом из звезд, с легким покалыванием мороза в воздухе, мы поцеловались, и я отдала Дженсену Колдуэллу еще одну крошечную частичку своего сердца.
Глава 14
Дженсен
Я проснулся с улыбкой и долго не открывал глаза. После удивительного свидания следующие полчаса мы целовались, сидя на качелях на крыльце, потом пожелали друг другу спокойной ночи. С того дня я приезжал за Лорен каждый вечер после окончания ее смены и подвозил домой. Расставаться каждый раз было невыносимо, но момент, когда девушка расцветала в улыбке, видя меня, ждущего в машине, был бесценен. Каждый вечер мы устраивали посиделки на крыльце, и не имело значения, насколько мы устали за день, и какой морозной оказывалась погода. Небывалое умиротворение охватывало нас, обнявшихся и покачивающихся на этих ветхих, рассыпающихся от старости качелях.
То, что я чувствовал к Лорен, намного больше, чем простое влечение. Я не мог понять, в какой момент она начала становиться моим лучшим другом. Первым человеком, с которым я хотел всем делиться. К кому хотелось возвращаться домой каждый вечер. Я витал в облаках, растворившись в счастье, пока вдруг не осознал, что сегодня день похорон Ронни. Я вспомнил причину, по которой приехал сюда, и эйфория улетучилась. Встреть меня Лорен несколько месяцев назад и определи мое отношение к близким людям, словно они не ценнее одноразовой посуды, второй раз в мою сторону она даже не взглянула бы. Прошлый я никогда не стал бы мужчиной, которого Лорен заслуживает, но сейчас я мог сделать попытку. Свое прошлое я не в силах стереть из памяти, равно как и искупить свое поведение, но я чертовски уверен, что этот урок усвоен на «отлично». Я в долгу перед Лорен и Нэнси. Я в долгу перед Ронни и, что еще важнее, перед самим собой.
Дом Нэнси Адлер был полон людей, пришедших выразить сочувствие. Казалось, у каждого человека, с которым я общался, была своя история, связанная с Ронни, и я начинал понимать, что был не единственным, чью жизнь он изменил к лучшему. Ронни был поистине вдохновляющим человеком, и теперь, вместо того чтобы спрятать голову в песок и постараться забыть о том, что произошло между нами, я хотел почтить его память. Итак, я провел весь день, общаясь с его друзьями и семьей, с людьми, живущими по соседству, которые искренне восхищались им. Я слушал их рассказы о Ронни и делился своими, и, несмотря на опасения, что это будет болезненно, на самом деле я словно отпустил все и обрел гармонию.