— Уверен, вам не нужен мой совет.
Я смотрю на растрепанного мужчину.
— Я бы с радостью его выслушал.
Он оборачивается и улыбается.
— Любовь долготерпима, любовь милосердна. Она не завидует, не превозносится, не гордится. Она не ропщет, не мыслит зла, она не ищет выгоду, и не бесчинствует. Любовь не радуется неправде, а сорадуется истине. Она все покрывает, всему верит, на все надеется, всё переносит. Любовь никогда не иссякает. Коринфянам, глава тринадцатая, стих четвертый.
Гейб говорит так убедительно, его слова так правдивы, что мне ничего не остается, кроме как растворится в них. Я впитываю их в себя и повторяю снова и снова, пока Гейб не начинает вставать.
— Подождите.
Я хватаю его за руку, чтобы он не уходил.
— Не может быть, чтобы все было так просто. Гвен знает, что я люблю ее.
— Разве? — спрашивает он.
Я открываю рот, чтобы ответить, но ничего не выходит. Я отпускаю руку Гейба и смотрю ему вслед, пока он не исчезает из виду. Мой телефон пиликает — это напоминание, которое я установил, чтобы пойти на вечеринку Джерри. Я выключаю его и поворачиваюсь к церкви, чтобы дождаться свою семью.
Глава 4
Гвен
На кухне звонит телефон.
В глубине души я знаю, что это Рори.
Еще слишком рано, чтобы с ним разговаривать, поэтому я игнорирую звонок, надеясь, что он оставит голосовое сообщение или отправит смс.
Когда телефон перестает звонить, я вздыхаю. В тот же момент у меня чуть сердце из груди не выпрыгивает из-за восторженного визга Руби. Я несусь вниз по лестнице в развевающемся халате, как какой-то супергерой.
Только это не так. Я развалина, которая даже не может привести в порядок волосы, накраситься, или, в большинстве случаев, просто принять душ.
— Руби, с кем ты разговариваешь?
Я знаю ответ, поэтому не понимаю, зачем спрашиваю. Меня так и подмывает отнять у нее трубку, повесить ее и отправить Руби наверх, готовиться к концерту, но я этого не делаю.
Не могу себя заставить подготовиться к сегодняшнему вечеру. Думаю, если бы я вдруг появилась, как прежняя Гвен, родители были бы в шоке. Они так привыкли к тому, в какой ужас я превратилась.
— С папой, — говорит Руби, забавно прикрывая трубку рукой.
Мне хочется рассмеяться и сказать ей, что она милашка, но я этого не делаю.
— Он позвонил мне.
Я делаю вид, что занята завариванием чая, в то время как сама пытаюсь подслушать их разговор. Что бы он ни говорил дочери, она взволнована. Надеюсь, он ничего ей не обещает. Еще одно нарушенное слово, и я совсем расклеюсь. Он не может ожидать, что я всегда буду собирать все по кусочкам каждый раз, как он от нас отмахивается. Вчера был последний раз, когда я заменяла его в том, что касается нашей дочери.
— Ладно, пока-пока, папочка. — Руби протягивает мне телефон.
— Он хочет поговорить с тобой, — говорит она, снова прикрывая ладошкой нижнюю часть трубки. — Веди себя хорошо и не обижай его.
Руби протягивает мне телефон и скрещивает руки на груди.
Я улыбаюсь, но внутри меня бушует гнев, и я беру себе на заметку поговорить с психотерапевтом, возможно даже назначить прием для моего ребенка.
Я стараюсь, чтобы ее слова не задели меня, но не очень получается. Руби понятия не имеет о вчерашнем вечере, о том, как ее отец предпочел ей клиента. Она знает только то, что он не смог прийти. Руби была расстроена, и я попыталась исправить ситуацию, сказав ей, что отец загладит перед ней вину.
Понятия не имею, почему продолжаю защищать и оправдывать Рори. Не знаю, почему принимаю весь удар на себя, когда он должен быть направлен на него. Я принимаю каждый упрек дочери, каждое замечание в свой адрес, потому что я ее мать и не собираюсь разрушать ее мир.
— Иди готовься к своему концерту, — говорю я ей.
Я жду, пока Руби уйдет, но она стоит на месте. Наконец, не выдержав, она начинает напевать песенку и выскакивает из кухни. Я жду до тех пор, пока не слышу ее шаги на лестнице, и откашливаюсь.
— Алло?
— Гвенни.
Я закрываю глаза, сердце замирает, когда я слышу, как назвал меня Рори. Он не называл меня так уже много лет. Мне столько хочется сказать ему прямо сейчас. Но больше всего я хочу знать, почему он назвал меня так после стольких лет.
— Рори.
Он издает смешок. Для него это не более чем игра. Я закрываю глаза и прошу Бога дать мне сил пережить этот телефонный звонок.
— У Руби сегодня вечером концерт, верно?
— Да, а что?
— Я собираюсь прийти на него. В шесть тридцать?
— Ты уже сказал ей об этом? — спрашиваю я, чтобы знать, должна ли я подготовить дочь к тому, что он не появится.
И приготовиться самой.
— Почему бы мне не говорить ей?
Я вскидываю свободную руку, хотя рядом никого нет, чтобы увидеть мой драматический жест. На моей кухне развернулось представление, достойное Оскара.
— Не знаю, Рори, может, потому что ты не пришел вчера вечером, и мне пришлось сказать ей об этом. Мне пришлось солгать ради тебя.
— Я был там вчера вечером.
— Нет, тебя там не было, — цежу я сквозь стиснутые зубы.
Я пытаюсь успокоиться, но гнев переполняет меня. Он такой непонятливый, хотя раньше таким не был.
— На случай, если тебе интересно, именно я была рядом с нашей расстроенной дочерью и пыталась заставить ее улыбнуться.
— Послушай, я там был. Просто не смог заставить себя войти после того, как увидел там тебя. Ты выглядела… — он замолкает, и я слышу, как на заднем плане шуршат бумаги. — Увидимся в шесть тридцать. Займи мне место.
Он вешает трубку прежде, чем я успеваю сказать ему, чтобы сам искал себе место. Все бесполезно. Единственное, что мне остается так это проявить твердость.
Я набираю номер своего адвоката. Уже поздно, и звонок переходит на голосовую почту.
— Это Гвен Саттон…
— Мама, — голос Руби заставляет меня вздрогнуть, и я вешаю трубку.
Лучше, чтобы Руби не слышала того, что я собираюсь рассказать своему адвокату о ее отце и его невыполненных обещаниях.
— Мам, — снова повторяет она, стоя на пороге кухни.
— Да, милая?
— Мне нужна твоя помощь.
Моя маленькая девочка стоит в нарядном платьице и выглядит взволнованной. Исчез тот резкий тон, которым она разговаривала со мной раньше. Я знаю, что это было не со зла, но все равно больно.
— Иди сюда, я застегну твое платье.
Она так и делает, поворачиваясь, когда подходит ко мне.
— Что будем делать с твоими волосами? — спрашиваю я, приглаживая ее непослушные кудряшки, но они тут же вновь завиваются обратно.
Руби пожимает плечами.
— Хвостик с ленточкой?
— Хорошо, пойдем.
Мы вместе поднимаемся по лестнице и направляемся в ванную, где она садится за мой туалетный столик. Я стараюсь не смотреть на себя, но ничего не могу с собой поделать. Чтобы выглядеть сегодня достойно, мне понадобится фунт косметики.
Сделав Руби прическу, я говорю ей, что мне нужно принять душ и собраться.
— Почему бы тебе не посмотреть телевизор на моей кровати? Только постарайся не помять платье.