Шарп обратился к северу. Ни припасов, ни людей для того, чтобы позаботиться о французских раненых, у него не было, так что требовалось послать кого-то под белым флагом сообщить командиру бригады, что им позволено забрать своих увечных товарищей с поля боя.
Тем более, Рождество.
Полковник Кайлю смотрел на приближающихся английских офицеров с белым флагом, и злился. Трус Гуден сдастся. Кишка у него тонка для драки. Сдастся и отдаст врагу без боя Орла. Орла, вручённого 75-му полку самим императором.
Нет, решил Кайлю, никогда! Кипя от ярости, он пришпорил коня и помчался догонять Гудена.
Тот оглянулся, махнул Кайлю рукой, приказывая остановиться, но командир 75-го полка обогнал седого полковника и достал пистолет.
— Убирайтесь! — заорал он англичанам, — Убирайтесь!
— Вы — главный, мсье? — мирно спросил у него д’Алембор по-французски.
— Убирайтесь вон! Вам тут ничего не обломится, — бесновался Кайлю, размахивая пистолетом, — Нам плевать на вашу белую тряпку! Вон!
Подкрепляя свои слова, он угрожающе нацелил пистолет на младшего из англичан, сжимавшего шомпол с привязанным белым платком, и демонстративно взвёл курок.
— Всё в порядке, Чарли, — спокойно сказал д’Алембор, — Он не осмелится выстрелить. Мы же парламентёры.
Перейдя опять на французский, капитан обратился к Кайлю:
— Мсье, я требую сообщить мне, кто у вас главный!
— Убирайтесь! — рявкнул ему Кайлю.
Лошадь Николза сделала шаг вперёд, и полковник, нервно дёрнувшись, неожиданно для самого себя нажал курок.
Раздался выстрел. Белый флаг выпал из ладони прапорщика. Секунду Николз недоумённо взирал на Кайлю, затем беспомощно повернулся к д’Алембору. Тот протянул к нему руку, но мальчишка уже падал из седла.
Пуля вошла в середину одной из петель видавшего виды золотого шнура, любовно нашитого на шинель матушкой Николза, и пробила его сердце.
Кайлю тупо уставился на пистолет, будто не понимая, как такое могло случиться. Грянул второй выстрел, и Кайлю, уткнувшись в гриву коня, медленно вывалился под копыта.
Полковник Гуден спрятал дымящийся пистолет обратно в кобуру.
— Я — главный, — тускло сказал он д’Алембору по-английски, — К стыду своему, я главный.
— Я приехал предложить вам почётную сдачу, сэр, — произнёс д’Алембор.
По лицу Гудена он видел, что ответ будет утвердительным. Битва окончена.
Шарп наблюдал за французами, выносящими с поля боя раненых, когда ему доложили о смерти Николза. Вне себя от боли и ярости, майор помчался в деревню.
Пинками проложив путь сквозь толпу обезоруженных французских солдат, он ворвался в зал постоялого двора:
— Что за тварь убила моего офицера?
Высокий седовласый француз с достоинством выпрямился:
— Тот, кто лишил жизни парламентёра, убит, мсье. Мною.
Шарп застыл. Ладонь, сомкнутая на рукояти палаша, разжалась.
— Полковник Гуден? Вы?
Гуден улыбнулся:
— Oui, Caporal Sharpe.
— Я уже не капрал, сэр. Майор.
Шарп шагнул к Гудену, протягивая руку, но полковник схватил его в охапку и расцеловал на глазах расплывшегося в улыбке д’Алембора.
— Я знал, что это вы! — сказал Гуден, держа Шарпа за плечи, — Горжусь вами, Шарп! Безмерно горжусь!
Слёзы текли по щекам полковника.
— Сожалею, что ваш офицер погиб. Я не успел ничего сделать.
Дверь кухни распахнулась, и вошёл Дэниел Хэгмен:
— Надо ещё полотенец, сэр! — обратился он к д’Алембору.
— Ты чем там занят, Дэн? — полюбопытствовал Шарп.
— Роды принимаю, сэр, — ответствовал тот, как будто это была самая обыкновенная вещь для стрелка: в Сочельник принимать роды, — Я в родах смыслю малость. Доктор-лягушатник хотел девчонку распанахать, тогда бы ей крышка, но я принимал ягнят, так что знаю, что делать. Спасибо, сэр.
Он взял у д’Алембора ворох тряпок и нырнул обратно в кухонный полумрак, развеиваемый парой свечей.
До появления майора Гуден с д’Алембором пили вино. Шарп сел за их стол и, налив себе полную кружку, осушил её одним глотком.
— Выходит, сэр, это вас взяли в плен мои ребята на южной дороге? — уточнил он у Гудена.
Тот развёл руками:
— Выходит, так, — он подмигнул д’Алембору, — Когда-то Шарп был моим пленником, а до этого — моим капралом.
— Сколько воды с тех пор утекло… — качнул головой Шарп, — Как вы поживаете, сэр?
— По чести говоря, не очень, — признался Гуден, — Как видите, я всё ещё полковник. После Серингапатама как-то всё пошло не так.
— Не может быть. Вы — лучший офицер, с кем меня только сводила судьба.