Прапорщик Николз поинтересовался у Шарпа:
— Что мы делаем, сэр?
— Приглашаем лягушатников на танец, мистер Николз. Посмотрим, хватит ли у них духу принять наше приглашение.
— А у них хватит?
— Вряд ли.
— Почему, сэр?
— Потому что мы ещё до начала танца оттоптали им ноги. Старшина!
— Сэр? — откликнулся Харпер.
— Три захода, старшина. Повзводный огонь и быстро, насколько возможно.
— Есть, сэр.
Дистанция была велика для гладкоствольных мушкетов, но Шарп не намеревался больше убивать. Рождество — праздник мира, а не почерневших тел, распростёртых на мёрзлой дороге. Шарп хотел отбить у французов охоту сражаться.
Он хотел продемонстрировать французам, какой ад разверзнется, если они дерзнут вступить в противоборство с английской пехотой. Пехотой, стреляющей быстрее всех на свете. Он хотел устрашить врага и заставить отступить без боя.
— Назад, мистер Николз, — Шарп направил юного прапорщика в тыл ожидающих команды красномундирных рядов, — Пора, старшина!
Харпер распорядился снять штыки и зарядить оружие. Когда приказ был исполнен, ирландец гаркнул:
— Рота четыре! Рота пять! Огонь!
Две центральные роты выстрелили разом. Приклады толкнулись в плечи, и пороховой дым окутал гребень.
Харпер молчал, опытным солдатам не требовались приказы. Вторя ротам центра, пальнули остальные. Каждая рота была поделена на два взвода. Первый взвод стрелял, второй перезаряжал оружие, и наоборот. Для французов это должно было выглядеть, как ужасающая паровая машина, поочерёдно выбрасывающая смерть с огнём и клубами гари.
Приём повзводной залповой стрельбы был общепринятым. Им впечатлить французов Шарп не надеялся. Козырем британцев была интенсивность огня, и майор с удовлетворением отметил, что центральные роты перезарядили мушкеты ещё до того, как отгремели выстрелы фланговых рот. Мгновение, и те, что отстрелялись, бьют прикладом в землю с патроном в зубах, пока другие жмут курок. Мерный убийственный ритм. Варварская музыка боя.
Лучшая пехота мира демонстрировала своё искусство, и всякий благоразумный человек дважды подумал бы, прежде чем соваться к ним.
Но Пикар не был благоразумным человеком. Он был везучим человеком. Шарп, наблюдая за французами, скрипнул зубами. Его красноречивому предостережению лягушатники не вняли и готовились к атаке.
И тогда с юга, где на южной дороге засел пикет капитана Смита, донёсся выстрел. Шарп крутнулся назад.
Подоспел новый враг.
Часть 3
— Капитан Д’Алембор! — позвал Шарп.
— Сэр?
— Остаёшься за старшего, Далли, а я возьму твою лошадь.
Французская бригада строилась колонной. Колонна могла означать только одно — атаку прямо вверх по крутому склону. Но сначала требовалось расстрелять пятнадцать бочонков, преграждающих путь.
Пороха не было ни в одном из оставшихся бочонков. Тот единственный, что погубил гренадёров, наполнили из запасов Собственного принца Уэльского Добровольческого, а запасы эти были не так уж велики. Французы, не подозревая об этом, прилежно крошили пулями пустые ёмкости, в то время как вольтижёры усердно карабкались по откосам, выкуривая стрелков, которых и след простыл. Час, предположил Шарп. Двинутся в атаку через час, не раньше, да и атаковать будут без особого рвения. Так что время есть.
Тревожила майора та тысяча, что приближалась с юга. Тем отступать было некуда. Позади их ждали безжалостные гверильясы, а от родины отделяла тонкая цепь красных мундиров. Шарп проскакал по деревне и подъехал к сторожевому посту.
— Они ещё далеко, сэр, — сконфуженно уточнил капитан Смит, боясь получить от Шарпа выговор за то, что всполошил командира раньше времени.
— Правильно сделали, капитан, — успокоил его Шарп, доставая подзорную трубу.
— Жарко там у вас, сэр? — осведомился Смит робко.
— Пока нет. Мы показали лягушатникам, чем будем их угощать, но они всё ещё напрашиваются к нам на рождественскую трапезу.
Шарп, наконец, разглядел французов. Впереди ехали драгуны, за ними — телега, окружённая женщинами с детьми. Замыкала колонну пехота.
— Хорошо, — произнёс Шарп.
— Что «хорошо», сэр?
— Они ведут с собой жён и потомство. Значит, есть надежда убедить их сдаться без боя.
Что-то сверкнуло над киверами пехотинцев, и Шарп присвистнул:
— Ух ты, Орёл! Отличный подарок нам под Рождество!