— Мисс Кинг, готовы к новому году? — он бросает на меня пронзительный взгляд. — Слышал, что статус адвоката изменился.
— Ваша честь?
Он ухмыляется:
— Слышал, что вы и этот никчемный мальчишка из Блэквуда встречаетесь.
— Виновен по всем пунктам обвинения… — отвечает Харт, открывая двери в зал суда. Бросив пакетик с пончиками в сахарной пудре на мой стол вместе с кофе, он пожимает руку Таю и обнимает Бонни. Им всё равно, что мы встречаемся. На самом деле, похоже, это никого не волнует. Даже судью Хьюстона. Может быть, я слишком сильно волнуюсь?
— Что ж, давайте начнем этот цирк, — произносит судья Хьюстон, обшаривая свой стол. — У нас будет суд присяжных?
Харт встаёт:
— Да, Ваша честь. Панель будет доступна через полчаса. Я спрашивал у клерка по дороге.
— Она была с тобой хоть немного любезнее? — судья Хьюстон не поднимает глаз.
— Нет.
— Хех, — судья Хьюстон почесывает нос. — Ну, здешние клерки любят мисс Кинг. Может быть, эта любовь передастся и тебе хоть немного, и ты им понравишься.
Харт смотрит на меня с открытым ртом.
Я киваю.
— Это правда.
Он ворчит и садится рядом с Таем.
Я бросаю взгляд на Рейфорда. Он по-прежнему не сводит глаз с Бонни. Мне в голову пришла идея. Возможно, это глупо и безнадежно, но я всё равно могу попробовать.
— Ваша честь, не могли бы мы сделать небольшой перерыв, чтобы в последний раз обсудить примирение?
— Поддерживаю, — он делает жест рукой, указывая нам в сторону зала присяжных. — Идите туда и решите это, пока я не потратил на это весь день. У меня есть свои дела.
— Сначала мне нужно позвонить, — говорю я, поворачиваясь к Харту. — И мне нужно поговорить с Бонни. Наедине.
— Нет, — отвечает Харт, прислонившись к своему столу. — Нет, не могу позволить.
— Бонни, если ты поговоришь со мной, думаю, может быть, мы сможем это решить, —говорю я, не обращая внимания на сбитого с толку Рейфорда.
Бонни смотрит на Тая, потом на Харта.
— Я бы чувствовал себя идиотом, если бы согласился позволить тебе поговорить с моим клиентом без меня, Элла! — подает голос Харт. Его укоризненный тон звучит почти мило.
— Я поговорю с тобой, — говорит Бонни и встаёт.
— Бонни, — напрягается Харт. — Я бы не советовал...
— Я могу постоять за себя, Харт. Думаю, ты это знаешь. В конце концов, если ты помнишь, не так давно я гоняла тебя скалкой за то, что ты съел целый шоколадный пирог, предназначенный для твоих мамы и папы.
Я не могу сдержать смех, который рвётся из моей груди.
Харт краснеет.
— Боже, Бонни. Ты помнишь это?
— И даже больше. Я рада поделиться остальными своими историями о тебе с мисс Кинг здесь, если это то, что ты...
— Ты можешь поговорить с ней, — он проводит рукой по волосам, в его зелёных глазах вспыхивает раздражение. — Но только пять минут. И ты можешь прекратить разговор с ней, когда захочешь.
— Понятно, — кивает Бонни и сжимает руку Тая.
***
— Какой у нас план? — интересуется Рейфорд, достает сигарету и закуривает её, пока мы стоим у здания суда холодным утром.
Я встаю перед ним и складываю руки.
— Думаю, что, возможно, нашла решение.
— Хм? И об этом вы говорили с Бонни? — спрашивает он, делает затяжку и предлагает сигарету мне.
— Нет, спасибо. — Я отказываюсь от предложения закурить, расхаживая взад-вперед. —Думаю, что способ решить эту проблему — подойти к ней под совершенно другим углом.
— Каким углом?
У него усталые глаза, и он всегда казался мне грустным человеком. Даже самым грустным на свете. И мой разговор с Бонни подтвердил этот факт.
— Совместный проект.
— Какой?
Он делает самую большую затяжку, сокращая кончик сигареты наполовину по мере того, как дым наполняет легкие.
Перед нами останавливается старый драндулет, один только выхлоп которого, вероятно, проделывает дыру в озоновом слое. Но из него выходит Карл и машет рукой.
— Не могу оставаться долго. У меня там мой двоюродный брат Барни, который следит за станцией, но иногда он соображает не слишком хорошо. Так что будет лучше, если я вернусь.
— Это не займёт много времени.
Я улыбаюсь и веду его в здание суда, за нами по пятам следует озадаченный Рейфорд.
***
— Карл, помнишь, о чем мы говорили в прошлый раз, когда я была на заправке?
Карл почёсывает свою седеющую бороду.
— Это была та шутка с астероидом, о которой я тебе рассказывал? Говорят, он был больше Эмпайр-стейт-билдинг, но вероятность того, что он упадет на Землю, составляла 1 к 400 миллионам или около того...
— Нет, Карл. То, что ты рассказал о матери Тая и Рейфорда.
— О, да. Про это. Дайте припомнить, — говорит он, бросая на меня косой взгляд. — Я сказал, что мы с Джеральдин были друзьями. Просто дружили! — поспешно добавляет он, кашляя в ладонь. — И, ах, я думаю, я говорил вам, что она хотела, чтобы Рэй и Тай поладили. Это правда, — Карл указывает на Рейфорда и Тая. — Джеральдина сказала мне это прямо перед смертью. Я занимался доставкой фанты. Вы все помните, как сильно она любила виноградную фанту?
Рейфорд с лёгким смешком подтверждает:
— Да, эта фанта и немного нюхательного табака были её версией рая.
Тай кивает.
— Что ж, я рад рассказать вам, что она сказала, учитывая, что мы с ней были друзьями. Просто хорошие друзья, заметьте. В любом случае, Тай, ты в тот день был в закусочной, а Рейфорд… ты был, э-э, я полагаю, ты был в тюрьме штата в то время.
— По-моему, так, — кивает Рейфорд. — Я был в карцере, когда она умерла, — подтверждает он, резко замолкает и вытирает глаза.
— Чёрт! — не сдержавшись, ругается Тай и пинает пол.
— Милый, — Бонни накрывает его руку своей. — Всё нормально.
Рейфорд наблюдает за этим движением.
Харт бросает на меня растерянный взгляд.
— Хорошо, но как это влияет на решение?
— Рей, я бы хотела предложить тебе работу, если ты захочешь, — звучит сильный голос Бонни. — Нам нужен кто-то, кто будет курировать производство гоголь-моголя в течение следующего курортного сезона. Это отняло у нас слишком много времени, отрывая от закусочной.
Тай открывает рот.
Бонни поднимает руку.
— Ты знаешь, что это правда. Нет смысла спорить. Нам нужна помощь, — она снова поворачивается к Рейфорду. — Мы будем рады пригласить тебя и дать работу у нас за справедливую плату. Это сохранит семейный бизнес по производству гоголь-моголя, и я думаю, более того, это даст нам всем шанс начать всё сначала. В конце концов, вы двое, мальчики, — это всё, что было у Джеральдин. И она так сильно любила вас обоих. Она бы не хотела, чтобы вы так ругались.